Мара Будовская - Вечер в Муристане

— И правильно. Но не думаю, что это поможет. Орлов меня теперь убъет.

— Не убъет. Во–первых, не ты отказалась, а я перехватила у тебя заработок. Во–вторых, в глазах этого, так сказать, лица, Орлов просто слегка перестарался. Вот, кстати, держи гонорар. Хоть зубы себе отбелишь. — Фелишия выложила на стол тугую пачку.

В последний вечер опять пили, но не шампанское, а коктейли. Фелишиа не хотела расставаться с Москвой и со своим отражением. Захмелев, она утрясла свои юридические отношения с миром, протянула Катерине листок:

Я, Фурдак Фелишиа, разрешаю Пороховой Екатерине пользоваться моим лицом, ногами, бедрами, талией и грудью по ее усмотрению

Ф. Фурдак.

Утром приехал Орлов. Никого не убил. Со смехом рассказал, что Влиятельное Лицо и на самом деле решило, что Семен перестарался. Даже выразило благодарность. Предложило обращаться в любое время.

Фурдак внезапно затормошила Катерину:

— У тебя есть заграничный паспорт? Я тебя заберу с собой в Милан. Сделаем портфолио, найдешь себе работу! Может, даже снимемся вместе!

— Не имеет смысла вам вместе сниматься. Подумают, что на компьютере сделано. — заметил Семен. А мысль, однако, хорошая. Я сам этим займусь. Отстегнете за услуги.

Паспорт с итальянской визой был готов к вечеру. Завтракали девушки в самолете, а обедали в одном из ресторанов в галерее Виктора — Эммануила. Наутро Катерине устроили фотосессию в одном из престижных модельных агентств. Жизнь ушла в ирреальное измерение.

Посмотрел в свой дневник — последняя запись датирована прошлым годом. И правильно — жить надо, а не дневники писать. Я и живу. Рисую заставки и мультики. Учусь. Люблю Талилу. Побывал в армии — прошел четырехмесячный курс молодого бойца, а потом вернулся к учебе. Ломброзо свозил меня в Италию, на фестиваль мультипликационных фильмов. На фестивале я получил вторую премию, и на радостях босс увез меня отдыхать в их родовое гнездо. Это не замок и не усадьба, а дом с участком в захолустном городишке. Больше всего поразила меня местная церквушка. Она относительно новая, ее расписывал сосед семейства Ломброзо, художник. Мадонна писана с матери Якопо, а Младенец — с него самого в соответствующем возрасте. Среди ангелочков встречаются его братья и сестры.

Что еще случилось за это время? Полотов женился на Соньке, после свадьбы они съехали с квартиры, и со мной поселился Бумчик–алкоголист. Он устал мотаться после работы в Иерусалим, и в будние дни ночует у меня. Мы друг на друга положительно влияем — он мне рассказывает о Иерусалиме и культах карго. Я мешаю ему пить. Когда ему становится совсем невмоготу, мы идем на бульвар Ротшильда пить пиво. Изредка к нам присоединяется и Талила.

У нас на работе началась предвыборная лихорадка. Контора выиграла конкурс на телевизионную предвыборную кампанию одной партии. Как раз той партии, которая мне не нравится. Что поделаешь — работа есть работа. Отсняли стандартный ролик: самолеты–пароходы–трактора–дети–коровы–флажки. Лидер партии на их фоне. Потом еще серию красно–черных пасквилей на противоположную партию. Которая как раз сейчас правит. Типа, экономику просрали, безопасность просрали. Конкуренты сняли точь–в–точь то же самое про «нашу» партию. Надо было срочно чем–то выделяться.

Ломброзо вызвал меня в свой кабинет и заявил, что партия очень рассчитывает на максимум голосов с русской улицы. Поэтому на меня вся надежда. Он велел мне договориться с очень известным актером и режиссером из Союза, который эмигрировал в Израиль с женой–еврейкой, чтобы тот снялся в ролике на русском языке. Деньги ему сулят большие. Я вообще не умею ходить по домам, уговаривать. Да еще к такому Режиссеру, от упоминания имени которого у меня поджилки трясутся.

Бумчик меня успокаивает — мол, хороший человек, наш парень, пивали с ним в Москве в одной компашке.

Ломброзо взял меня пальцами за обе щеки, приблизил свое лицо к моему, и выдавил сквозь зубы:

— Миша, считай, что я взял тебя на работу именно для этого ролика. От него зависит многое, если не все. Если ты его запорешь, пеняй на себя.

Он напоминал крестного отца из фильма про мафию.

Я позвонил Натику, чтобы выяснить, насколько серьезны угрозы его отчима.

— За щеки брал? — спрашивает Натик.

— Брал, — говорю.

— Меня он брал за щеки единственный раз, когда я сломал подвеску его джипа. Нет, он не шутит.

Самое страшное, что я не знаю, в курсе ли Ломброзо моих разработок — ведь самый первый псевдофильм я ему сдуру показал! Не исключаю, что у него есть доступ ко всем моим файлам. И он знает, что я теряю, кроме работы.