Мара Будовская - Вечер в Муристане

Ну, а я, любимый и единственный ребенок, ради которого затевалась эмиграция–репатриация, остался один. В армии я пользуюсь отсрочкой, как новый репатриант. Аттестат у меня, спасибо родителям, на руках. Психометрический тест, необходимый для поступления в университет, я прошел.

Папа Якопо, великий и ужасный, пригласил меня как–то в свою студию. Там нашелся устаревший кинопроектор, на котором Ломброзо, в порядке благотворительности, согласился просмотреть мое детское творчество, бобины, которые мне удалось привезти.

— Straordinario! Stupendo! — заорал он после просмотра.

Потом перешел на иврит:

— Необыкновенно, я ничего подобного не ожидал!

Особенно ему понравились притча о разобщенных иголках, которые жили каждая сама по себе, пока в их город не приехал магнит. Пока магнит гостил в городе, все иголки следовали за ним неотступно, но и после того, как он уехал, они остались сплоченными и тянулись друг к другу. В итальянцах до сих пор жива коммунистическая идея.

— Что ж, бамбино. Я оплачу твое обучение в университете, — говорит он мне.

— На режиссера? — спрашиваю.

— К диаболо режиссуру! — орет он — На компьютерщика. Сейчас всё рисуют на компьютере. Японцы уже рисуют целые фильмы. А тут этого никто не умеет. Впрочем, можешь взять пару курсов для души — тебе это не помешает.

Выяснилось, что образование компьютерщика мне оплатит государство. А вот те несколько курсов, которые я выбрал для своей режиссерской души, — итальянец. А я выбрал AVID — компьютерный монтаж, THE BASIS OF ADVANCED SCRIPTWRITING — курс для сценаристов, да историю кинематографии.

Чтобы я не помер с голоду, Якопо дал мне работу в своем рекламном агентстве.

Пока что у нас в Израиле всего два телевизионных канала, а до 1986 года был вообще один. Еще лет десять назад цветные телевизоры снабжались установкой, преобразующей цветной сигнал в черно–белый. Происки Голды. Чтобы никому не обидно. Якопо считает, что на его агентство скоро посыплются наивыгоднейшие предложения. Я в это не верю, но на работу хожу.

Пока не начались занятия в университете, я пропадаю на работе. У нас уже есть первый заказ — реклама какого–то творога. Уж не знаю, где там ее покажут и кто ее увидит, но съемки происходили в павильонах новой телекомпании, а теперь нам надо все это озвучить и смонтировать.

Наш родной Якопо, похоже, решил внести свой вклад в прием массовой репатриации из СССР. Поговаривают, правда, что это он делает из корыстных соображений — работодатель репатрианта пользуется большими льготами в налоговом управлении.

Кроме меня, в нашем бюро работают:

1) Софья Шамсиевна Кокбекаева, секретарша, лет 20. В Израиле два года. Мама у Сони еврейка, а папа — казах. Глядя на Соньку, приходишь к выводу, что японки получились от казахов и евреек. При этом она довольно высокая. Ноги у нее стройные. Лошадей видела только по телевизору. Я спросил ее, как же зовут ее достопочтенного папашу — Шамса? Она ответила, что уже Шимшон.

Соньку Ломброзо сманил из соседнего офиса. Она давно работает в нашем здании и все знает: где можно дешево пообедать, проявить фотографии или бесплатно воспользоваться факсом и ксероксом, — своих у нас пока нет. Однажды, еще на прошлой работе, к ее шефу приехали какие–то иностранцы, и она показала им, где в Яффо можно раздобыть кокаин. Гости остались так довольны, что уезжать не хотели. Мне Сонька тоже показала это место, когда мы пошли гулять по Яффо. Это оказалась арабская лавка, которая торгует исключительно только арбузами. Летом, осенью, зимой и весной — арбузами. Располагается она в постройке одиннадцатого века. Я спросил Соньку, не в арбузах ли содержится порошок. Она сказала, что в арбузах, но не во всех. Надо сказать «Арбуз», если хочешь арбуз, или «Арбуз с дозой», если хочешь арбуз с дозой. Она сказала лавочнику: «Арбуз», и мы его съели у них на кухне. Кокаина в нем действительно не было.

2) Абрам Чистопольский, он же — Бумчик — Алкоголист, оператор и фотограф, лет 50. В Израиле семь лет. Гений киносъемки. Получил свою кличку за легкую привязанность к спиртному. На фоне здешней трезвенности он, конечно, алкоголист. (Психиатр, не надо звать корректора!) Не алкоголик, а именно алкоголист. Говорит, что снимал у Бондарчука и Тарковского, но из титров его вырезали, потому что он уехал. Я делаю вид, что верю. Думаю на тот год взять спецкурс по советскому кинематографу и вывести его на чистую воду. Бумчик живет в Иерусалиме и совершенно свихнулся на его почве. Говорит, что ехал не в Израиль, а в Иерусалим. Говорит, что когда автобус спускается с Иерусалимских гор, ему становится трудно дышать.