Зденек Плугарж - В шесть вечера в Астории

Между ними разом опустился занавес тягостного отчуждения. Всему, что было до сего дня, — конец.

— В чем дело? — Крчма смотрел на нее с недоумением. — Мы достаточно давно знакомы, и у тебя достаточно развита чуткость, чтобы…

Какое у него обиженное выражение — будто оттого, что у меня так развита чуткость, обижаться имеет право именно он!..

А Крчма, заложив руки за спину, уже топал по вагону, и лицо его багровело.

— Ты что вообразила?! — повысил он голос. — Не обо мне, о себе! — Он уже кричал. — Дура несчастная! — Он пнул ногой журналы, верхняя связка свалилась, он не поднял.

Колеса застучали по стрелкам, колеи разветвились, поезд тормозил. Крчма рывком откинул запор, отодвинул дверь.

— Я возвращаюсь в Прагу! — громыхнул он. Вагон со скрипом остановился.

— Надеюсь, отец не очень станет тебя ругать, — преодолевая себя, чужим голосом проговорил Крчма, глядя мимо нее, даже руки не подал: усы встопорщены, на лице- выражение оскорбленного укора: разочаровала ты меня! И здорово!

Ох ты, боже, это я-то его!..

Крчма шел к паровозу — холодный ветер, тянувшийся вдоль перрона, остужал ему лоб, успокаивал. Пирк как раз слезал с отвесной лесенки с масленкой в руке.

— Ну, как вам ехалось? — Пирк расплылся в широкой улыбке, он уже успел испачкать подбородок чем-то черным. — Заметили, как мягко тронулись с места? Поддать пару так, что колеса на месте проворачиваются, это всякий пентюх сумеет, а тронуться прямо с места, плавно и не скользя, — тут уж сноровка требуется.

Крчма усилием воли согнал с лица хмурь.

— Твое искусство мы оценили как должно.

— А что Мишь?

— В Клатовы едет.

— А разве вы — нет?

— Я — домой.

Случилось что-то? — прочитал Крчма вопрос на лице Пирка.

— Вот жалость-то, мы с вами и не поговорили толком…

— В другой раз.

Проводник в хвосте поезда подал сигнал, другой проводник, в среднем вагоне, поднял руку — к отправлению готов! Из окошка служебного вагона высунулся начальник поезда.

— Знаете что? — У Пирка загорелись глаза. — Как «дед» задудит, мигом полезайте на паровоз! Остановка теперь будет только в Рокицанах, там начальник станции — мой знакомый, и в Пльзени уж как-нибудь выкрутимся. Не скоро еще так повезет, чтоб ехал с нами «дед» Кржиж со своей дудкой…

Начальник станции дал сигнал к отправлению и уже уходил с перрона, «дед» продудел и скрылся в своем закупке. Предложение Пирка весьма заманчиво, и решать надо тотчас… Юношеская любовь к приключениям взяла верх — Крчма в секунду взлетел на паровоз; облака пара окутали будку — на сей раз Пирк, торопясь поскорей выехать за пределы станции, с грохотом провернул колеса на месте.

— Этот парень в топку подбрасывает, пар держит, а это — пан профессор, который учил меня восемь лет, — познакомил Пирк Крчму с удивленным кочегаром.

— Вы позволите мне подбрасывать уголь? — спросил у того Крчма; дурное настроение его мигом улетучилось.

— А если мимо просыплете? — Маленькие глазки светились на чумазом лице кочегара, всегда готового к шутке.

— Одежда у вас не больно подходящая, — Пирк оглядел необычного гостя. — Забыл сказать — холодновато вам будет. Здесь у нас вроде как Загоржево ложе: спереди жар, а в задницу дует. Пардон, вам, значит, в спину.

— А так как я, случается, думаю головой, то и буду временами поворачиваться спиной к топке. — Крчма принял манеру речи Пирка.

Тот стал ему объяснять не слишком сложные секреты вождения паровоза. Что такое регулятор, как усиливать давление, где рукоятка непрерывного тормоза, а где механического, чему служит водомерное стекло и так далее.

— Только, если вам припадет охота дернуть на пробу за какую-нибудь ручку, лучше мне наперед скажите, не то еще дадите контрпар, и повалятся на головы пассажиров чемоданы, а тех, кто вышел покурить в коридор, сметет кувырком до самого клозета. А теперь, пан профессор, берите-ка бразды в руки!

Крчма решительно прибавил скорости — и тут же разочарованно протянул:

— Что это, совсем не реагирует…

— Это вам не автомобиль! Восемьсот кило и восемьсот тонн — маленькая разница! Вот погодите — скоро почешем, как на скачках!

Действительно, поезд постепенно набрал скорость, Крчма раздулся от гордости, как мальчишка; перед переездом в уровень с колеей по инструкции потянул рукоять гудка. Да и Пирк был явно счастлив; таков уж этот хрупкий сосуд, человек: даже крошечное счастьице множится для него в той мере, в какой он может разделить его с другими.