Ирья Хиива - Из дома

Я проснулась от лошадиного ржания, выглянула в окно и увидела, что по нашей улице идет настоящая конница. Солдаты с красными звездами на буденовках сидели на конях. Арво тоже встал, и мы в рубашках, босиком выбежали на крыльцо посмотреть.

Ледяные доски крыльца больно жгли ноги. Пришел дедушка, он начал махать меховой шапкой и загонять обратно в комнату. На следующее утро Арво долго не просыпался, а когда он приподнял голову, у него все лицо было красное. Ему поставили градусник и оставили в постели. Он не хотел играть и даже не съел конфеты и яблоко, которые бабушка ему дала.

Через два дня я тоже заболела. У меня поднялась температура, было очень жарко и снилось, будто я падаю с железнодорожного моста в речку. Я громко кричала. На следующий день приехала мама, и они с тетей Хельми, нашей соседкой, увезли меня на саночках на вокзал. Мы приехали в Ленинград. Скоро пришел врач и поставил банки. Они сильно давили и стягивали мне спину. А утром на «скорой помощи» меня увезли в больницу.

В больнице было страшно, всю ночь кричали и плакали дети. На голову клали резиновую грелку со льдом, я уползала от грелки, но нянечка ругалась и снова подтягивала меня выше на подушку к грелке.

Мама и тетя Айно сидели всю ночь в коридоре больницы. Врач им сказал, что у меня кризис. Когда я проснулась, в палате было очень светло, две мамы кормили маленьких детей грудью. Рядом со мной лежала совсем как неживая девочка. На лице и на руках у нее были болячки, смазанные синькой. Пришла сестричка покормить ее с ложечки, но она не открывала рта, и сестра ушла. Ночью кто-то толкнул мою кровать. Я открыла глаза: горел яркий свет. У кровати девочки стояли врачи. Ее положили на носилки и унесли. Когда выключили свет, стало страшно. Я спрятала голову под подушку, но все равно было страшно, и я заплакала.

Наконец за мной пришли мама и тетя Айно. Они вынесли меня из больницы на руках, потому что я разучилась ходить. Мы сели в машину, был солнечный теплый день, было весело.

Дома тетя Айно подарила мне большую с закрывающимися глазами куклу, но меня снова положили в постель. Ночью приснился страшный сон: будто я одна шла по Садовой улице. Было тихо. Вдруг прямо на меня без всякого шума направился громадный зеленый грузовик. Я долго бежала от него и наконец забралась на железную ограду, но грузовик начал подниматься за мной, я громко закричала и проснулась. Я еще долго боялась уснуть и лежала с открытыми глазами. Свет уличного фонаря попадал в комнату. Мне стало казаться, что цветы в вазе шевелятся, а потом показалось, что это не цветы, а чья-то лохматая голова и что на голове шевелятся волосы. Я снова закричала. Мама проснулась и положила свою теплую руку на лоб, стало хорошо и спокойно, и я заснула.

Вечером папа объявил, что летом мы поедем на Украину к дяде Тойво. Мы с Ройне запрыгали на своих стульях. Дядя Тойво — летчик, он даже командир над другими летчиками. Нам давно хотелось к нему. Дядя Тойво покатает нас на самолете. Когда он учился на командира летчиков в Ленинграде, он часто приходил к нам, мы тогда еще жили в школе. Теперь мы поедем к нему. Он прислал нам свою фотокарточку с женой, они оба были очень красивые.

Утром, когда все ушли на работу, мне захотелось взять фотокарточку дяди Тойво с женой и показать ее Нельке, но мама куда-то ее спрятала. Тогда я так, без фотокарточки, побежала во двор и рассказала Нельке, что я еду на Украину к дяде Тойво и что он у меня командир над летчиками, но Нелька сказала, что у летчиков вообще нет командира. Они сами летают на самолете без командира. Но я начала спорить, что все равно дядя Тойво — командир. Тогда Нелька показала мне язык и крикнула, что я хвастунья, и убежала.

Папа после обеда не сразу ушел в свой угол за письменный стол, а рассказал нам, что в Испании идет война, и что мы помогаем хорошим испанцам, а плохим, кто хочет убить хороших, помогают буржуи, и что хорошие отдают нам своих детей. Я поняла, почему ребята в нашем дворе и везде на улице носят пилоточки с кисточками и называют их «испанками». Я тоже попросила маму купить мне «испанку».

Как только я совсем поправилась, меня стали выпускать каждое утро во двор поиграть с ребятами. Во дворе были большие поленницы, мы играли в прятки, но там не было солнца, и мы стали вылезать на теплую солнечную панель играть в классики. Плитки панели были неровные, битка не скользила, тогда большие девочки начертили клетки на асфальте, рядом с панелью. Но нам мешали машины, хотя они могли и объезжать нас, но они громко гудели, выходил дворник и прогонял нас во двор. Мальчики бегали дразнить дворника, когда он выходил мыть мостовую со своим шлангом. Они подталкивали друг друга ближе к шлангу, дворник окатывал их, а они громко кричали.