Зигфрид Ленц - Живой пример

— Что же тогда?

— Меня не спрашивайте, — отказывается отвечать Хеллер, — я принципиально за спаржу.

Тут Пундт решительно кивает на желтые шары хризантем, они, кажется, подходят Рите Зюссфельд, да, он считает, что подходят: стало быть, хризантемы, но зелени поменьше. Продавец не замедлил поздравить Пундта с удачным выбором.

Пундт и Хеллер находятся у Эппендорфербаум, в девять начнется «эпический» завтрак; так нам налево или направо?

Валентин Пундт, а он несет цветы, и он вручит эти цветы хозяйке от их имени, знает дорогу; в том, что им приходится проделать этот путь, есть внутренняя необходимость: они идут, не теряя чувство локтя, вдоль мокрых фасадов, их обдувают умеренные вихри, что рыщут в поисках клочков бумаги и закинутых за спину шарфов. Они идут мимо почты, где эскадрон раздраженных почтальонов выводит из подворотни желтые нагруженные велосипеды, идут мимо аптеки и мимо «Дойче банк», который при любой погоде протягивает вам свою щедрую на грошовые кредиты длань; они идут, а ветер и снег пополам с дождем хорошенько их обрабатывают — у них мокрые лица, полы их пальто развеваются; теперь они сворачивают на Ротенбаумшоссе, и тому, кто обогнал бы их сейчас в машине, могло бы показаться, что пожилой человек куда равнодушнее, даже презрительнее реагирует на погоду, чем молодой.

Без шляпы, а главное, гордо выпрямившись — не съежившись в комок, как Хеллер, — он говорит, не боясь ветра, уносящего и коверкающего его слова. Он что-то спрашивает, он хотел бы знать, бывал ли Хеллер у Риты Зюссфельд?..

— Нет, нет.

— А знаете ли вы ее сестру или ее двоюродного брата?

— Тоже нет, не знаю.

— Но о Хайно Меркеле, о нем-то вы слышали или читали? Он наверняка будет на завтраке.

— Ничего не слышал, ничего не читал.

— Но ведь о нем так много… и по радио, и в печати, и какой иллюстрированный журнал вы бы ни открыли тогда… Археолог, его знаменитая книга «…А ковчег все-таки поплыл» — история кораблестроения до потопа…

Хеллер что-то припоминает.

— А не было ли такого фильма?

— Собирались снимать, Хайно Меркеля пригласили научным консультантом. Ковчег строили по его проекту… Он определял, каких зверей… Всех, вплоть до обычной полевой мыши… Все приготовления он сам… да… и когда уже собирались начать съемки, они получили предложение.

— Предложение?

— Кинокомпания получила анонимное письмо с предложением. Кто-то хотел взять на себя охрану животных, находящихся в ковчеге… Понимаете, за плату. А они не могли себе этого… и после второго письма. И вот тогда-то…

— Что?

— На его дежурстве. Они установили дежурства. Но третьего письма не последовало. Во время его дежурства начался пожар. Загорелся ковчег с животными. Его тяжело ранило. Ковчег сгорел со всеми животными, и с тех пор…

— Что с тех пор?

— Вы сейчас с ним познакомитесь, с Хайно Меркелем.

— Так, значит, фильма не было?..

— Нет. Но сдается мне, что где-то я его… Сейчас нам направо, — говорит Пундт, вытирая слезящиеся глаза. — Вон на той стороне живет госпожа Зюссфельд.

Они наискось пересекают улицу, и на той стороне их уже ожидает, качая головой, здоровенный детина с бульдожьей челюстью, он грубо набрасывается на них, желая тотчас знать, зачем и для кого наносят на мостовую полосы пешеходных переходов, а также хочет тотчас получить удовлетворительный ответ на вопрос, что стало бы с ними, ежели бы автофургон-экспресс не сумел вовремя затормозить.

Что на это скажешь? Хеллер, которого раздражает выговор, но забавляет вопрос, указывает верзиле на острую нехватку персонала в полиции и предлагает ему обратиться в ближайшее отделение. А пройдя в низенькую калитку, уже в крошечном палисаднике, Хеллер говорит Пундту:

— Вспомогательная полиция. Нигде в мире нет такого количества вспомогательных полицейских, как у нас.

Пундт, кажется, и не слышит его слов, он уже нацелился взглядом на звонок, и тонкими пальцами срывает бумагу с букета — какие прекрасные астры, скажет сейчас Рита Зюссфельд. И все-таки он ждет, пока Хеллер не останавливается рядом с ним на ступеньках; только теперь он нажимает кнопку.

Они слышат, как к двери идет Рита Зюссфельд, она идет, выставив руки, волосы она только что вымыла, и они еще не высохли, а платье на ней болотного цвета; она, улыбаясь, открывает дверь и говорит:

— Добро пожаловать, убийцы вы этакие, вот и мою историю вы прикончили.

— Она умерла легкой смертью, — говорит Хеллер.

— А это мы принесли вам в утешенье, — добавляет Пундт. — Надеюсь, цветы в вашем вкусе?