Григорий Арутюнян - Авое, Тифлис

Это была колоритная личность. Небольшого роста, круглый, с такой же идеально круглой, как биллиардный шар, без единого волоска головой, в белом халате и высоком колпаке, добрый и улыбчивый, он был любимцем нашего двора. Сэпе очень дружил с моим отцом, видимо в душе надеясь, что он все же найдет для него средство по отращиванию волос. Он очень переживал отсутствие шевелюры, хотя лысина ему шла, и трудно было представить его с волосами. Отец не хотел его расстраивать и разуверять в тщетности желания, но всегда говорил: — "Сэпе джан, зачем тебе волосы на голове? Ты и так очень красивый! Ты думаешь волосы во всех случаях хороши? Тебе они будут только мешать, создавая лишние проблемы, попадая в хаши, — ты думаешь это понравится твоим посетителям? Вот наш Серго, твой коллега. Вай, как он мучается со своей густой шевелюрой! Как она мешает ему работать! Ты знаешь, как он меня умоляет найти средство, чтоб они у него все выпали и больше не росли?! А тебе сам бог помог! К тому же, Сэпе джан, если бы я знал сродство, то помог бы самому себе" — с грустью добавлял отец. И Сэпе на время успокаивался.

— Услугами Сэпе соседи пользовались нечасто — женская половина двора была не менее искусна в кулинарии. Причем у каждой домохозяйки было свое коронное блюдо. Очень вкусно готовили и бабушка с мамой. Я любил наблюдать за этим процессом, особенно когда за газовой плитой, у себя на кухне, орудовала тетя Тамара — бабушка Робика. Маленькая, худенькая, она ловко и быстро, одновременно на четырех конфорках газовой плиты, готовила пищу, то и дело поднимая и с шумом опуская крышки кастрюль, перемешивая содержимое половником, напоминая мне виртуоза за ударными инструментами. Когда бабушка жарила в большой, старой чугунной сковороде котлеты, их аромат ощущался и во дворе, а дедушка, заходивший с улицы во двор, в такие минуты ускорял шаг. Он очень любил котлеты приготовленные Анной, запивая их, с огромным наслаждением, пивом. Пиво он обожал и не отказывался от него и в весьма преклонном возрасте, несмотря на запреты врачей. В комнатах и на кухне у нас было несколько глубоких стенных ниш — шкафов с закрывающимися дверцами. В одном из них хранились различные напитки — столовые вина, наливки и вишневки, лимонад, боржомская вода и, конечно, пиво. Для торжественных случаев имелась бутылка армянского коньяка. После запрета врачей на пиво, Зарик взяла контроль этого шкафа на себя. Но дед просил меня брать несколько бутылочек пива в бакалейной, рядом с нами. Аккуратно снимал с них этикетки, заменяя лимонадными. Только меня он посвятил в эту свою уловку и очень радовался, что ему удавалось, не огорчая Зарик, наслаждаться своим любимым напитком. Я же, долгое время, не мог понять удовольствия от пива, вина, тем более водки или коньяка. Зачем пить эту невкусную смесь, когда есть лимонад и воды Лагидзе?!— думалось мне.

— Отец был прекрасным рассказчиком сценок из тифлисского быта. Он дружил не только со своими собратьями по ремеслу, но и с врачами, известными спортсменами, писателями и поэтами. Любил рассказывать о встречах с ними. Часто встречался он и с народным поэтом Грузии, академиком Иосифом Гришашвили. Бывал у него дома. Рассказывал, что у поэта дома огромнейшая библиотека. Но обижался, что тот не разрешил ему взять для меня почитать одну из книг. Академик, очень мягкий человек, типичный старый тифлисец, смущенно отказал в просьбе, сказав отцу, что лучше пусть мальчик сам приходит к нему, когда захочет и читает любую книгу здесь же, у него дома. Как жаль, что я не воспользовался таким случаем! Мне только посчастливилось видеть несколько раз этого всеми любимого поэта в подвальчике "Симпатия", что находился на нашей улице, в 20-30 метрах от дома. Отец любил после бани, по дороге домой, заходить в этот подвальчик. Бывал с ним и я, и мне там все очень нравилось — и атмосфера, царящая вокруг и, в особенности, овальные портреты царей, полководцев, поэтов, нарисованные по всем стенам этого удивительного, но, к сожалению, давно канувшего в Лету, вместе с этими портретами, старотифлисского духанчика. Уже гораздо позднее, я узнал, что портреты эти рисовал довольно популярный, а ныне практически забытый, тифлисский художник Карапет Григорянц, расписывающий духаны, как и всемирно известный Нико Пиросмани. "Симпатию" любили посещать, в свое время Есенин, Маяковский, Паустовский, Эренбург…