Григорий Арутюнян - Авое, Тифлис

— Когда мы приехали — бабушки уже не было…

— Проводили ее в последний путь всем двором. Это была моя первая потеря родного человека.

— Вернувшись с кладбища, я взглянул на унаби, и у меня мелькнула мысль, что ведь и он когда-нибудь совсем состарится и… Но я отогнал эту, как мне показалось тогда, нелепую мысль. Ведь жизнь вокруг, несмотря ни на что, казалась бесконечной…

Вскоре, родители Ноны получили квартиру в новом районе города, и она покинула наш двор. Без нее, для меня, во дворе стало очень грустно. Но я утешал себя тем, что могу видеть ее каждый день в школе. Но, увы, через месяц она перешла в другую школу, поближе к своему новому дому и больше я не видел Нону.

— На этом кончилась моя первая, так и не высказанная любовь.

— Придя со школы, я решил сразу закончить с домашними заданиями на следующий день, чтоб быстрей пойти к ребятам на "биржу". Сестра — Аня, учившаяся в той же школе, была уже дома. Увидев меня, с интересом спросила: — "Ну, как сегодня дела?" Я небрежно достал из карманов кучу записок от девочек нашего класса, в основном от Нельки, и протянул сестре. Нелька появилась у нас в классе недавно и сразу стала задавать тон в лагере девчонок. До этого она жила с родителями в Германии, где ее отец дирижировал военным оркестром, и вот приехала к нам. Вопрос полов уже был для нас самым актуальным. Настала пора наших школьных вечеров и танце вальных вечеринок. В молодежных компаниях, с бобин появившихся магнитофонов, во всю гремели буги-вуги и рок-н-ролл, чарльстоны и блюзы — Литтл Ричард, Элвис Пресли и Рей Чарльз, Поль Анка и Клифф Ричард. Затем ворвались Битлы. Первый раз я, случайно, увидел их фотографии с обличительной заметкой в сатирическом журнале "Крокодил". Тут же поинтересовался у ребят об этом квартете, но никто толком ничего не знал. Посоветовали узнать у знаменитого в то время тбилисского меломана и подпольного распространителя крамольных музыкальных записей, Эмиля. За эту деятельность он даже удостоился фельетона в "Вечернем Тбилиси" или как мы ее называли "Вечерке" — популярной газете, выходящей каждый вечер.

И вот, наконец, с долгожданной кассетой с записями "Битлз" и несколькими черно-белыми их фотографиями "от Эмиля", я появился на очередной нашей классной вечеринке. Ребята были в восторге. Первые же аккорды ввели нас в шок. Это был не слащаво-буржуазный блюз и рок-н-ролл, который мы слушали раньше, а нечто новое, задиристое и от души. А исполняли не признанные мэтры мировой эстрады, а доселе никому неизвестные ребята на трех гитарах и ударнике. Без всякой оркестровки, на простых аккордах, сочиненные ими же песни! Это были свои парни. Девушки встретили мою находку без особого энтузиазма, требуя включить записи Поль Анки и Адамо. Но этому квартету суждено было совершить настоящую революцию в рок-музыке и добиться, как бы к ним не относились, всемирного признания и уважения. А вскоре и у нас появились первые битники, сменившие стиляг. Это отразилось и на моей прическе — а ля "Битлз" и гитарном репертуаре, а брюки-дудочки уступили место клешу. Но у нас в городе битломания и, появившееся позднее, движение хиппи не приняло массового характера. Большим уважением пользовались у молодежи так называемые "штатники",— имелось в виду подражание в стиле одежды и манерам поведения американским джазменам.

— У нас с ребятами была тогда и своя, так называемая, "биржа" — прямо у нашего дома — в небольшом скверике имени Пушкина, у бронзового бюста великого поэта. Мы выбрали это место для наших встреч не потому, что уж очень увлекались в то время поэзией. Рок-музыка, первые гитары, магнитофоны, девочки, культуризм — на время затмили для нас все остальные духовные ценности. Просто это было очень удобное место. А назывались такие места для встреч молодежных групп по интересам в нашем городе — "биржей". Соответственно, мы считали себя "биржевиками" Пушкинского сквера. Конечно, ничего общего с настоящей биржей это не имело, а было просто романтической игрой, как и многое в юности.

— Вечером мы встретились с ребятами, чтоб обсудить тактику игры с одной из сильнейшей футбольной командой нашей школы. От этой игры зависело, кто будет чемпионом школы. Для меня игра эта имела еще большее значение. В команде противника будет играть Нугзар Ширяев, а это значит, обязательно, придет "болеть" и Нель ка. Они давно дружили с Нугзаром, переписывались, когда она жила в Германии и теперь открыто встречались. Нелька считалась девушкой Нугзара, но это не мешало ей с первого же дня своего появления в нашем классе осыпать меня недвусмысленными записками, И я не знал, как себя вести. Она мне определенно нравилась. Я ей, по всей видимости, тоже. Конечно, это было совершенно иное чувство, чем то, что я испытывал к Ноне. Я знал, что нравлюсь многим девочкам и не только нашего класса, но ни с кем серьезно не дружил. В их обществе чувствовал себя, почему-то, скованно, был неразговорчив, робок. Но это, к удивлению, еще более распаляло их любопытство. Они видели во мне этакого флегматичного романтика, и я с удовольствием принимал эту роль, не требующую от меня никаких усилий. Но девочек это, видимо, устраивало не всегда. Как-то, одна из них, кокетливая красавица, намекнула мне, что будь я немного смелей — карьера Дона Жуана мне обеспечена. А я к тому времени еще ни разу даже не целовался ни с одной девочкой! Об этой, столь естественной стороне человеческих отношений, черпали мы свои познания, в основном из книг и кинофильмов. Успех любого фильма с припиской — "детям до 16 лет вход строго воспрещен" — был обеспечен. Мы штурмом брали кинозалы, нас ловили и выпроваживали, но мы смотрели через щели летних кинотеатров или с верхушек деревьев. Прекрасный, слабый пол был на самом деле всесилен. Эти впечатления дополняли и рассказы ребят постарше о своих мнимых и действительных амурных похождениях и победах, в особенности после поездок на море. Мне казалось, что стоит и мне поехать летом на море, а не в деревню к тете, и завеса над жгучей тайной будет открыта. И я стал уговаривать отца разрешить эту поездку.