Эптон Синклер - Широки врата

Ади целый час освещал весь спектр своих идей. Он разоблачил предательство Франции и Великобритании, отказавшихся разоружиться в соответствии с легендой, которую он сам выдумал, что сделать это они обещали в Версале. Он повторил свое утверждение, что национал-социалистическая Германия была одной по-настоящему демократической страной, и что он был избран тридцатью восемью миллионами голосов. Он отверг все войны для покорения чужих народов, заявив, что Германии нужны только немцы, и по этой причине ее вооруженные силы были лучшей гарантией мира. «Friede und Freiheit für alle, das ist National Sozialismus! [94] Мир и свобода для всех есть национал-социализм! (нем.) » — провозгласил оратор, чемпион мира на выносливость.

Ланни Бэдд, который выучил все это наизусть много лет назад, пробежал глазами лица слушателей. Военные сидели неподвижно навытяжку, в соответствии с дисциплиной, к которой их приучили. Профессора, теперь превратившиеся в учеников, демонстрировали уважение, которому немецких учеников научили с младенчества. Чернобровый Рудольф Гесс, самый преданный из учеников, сидел, как статуя благоговения, его губы были слегка приоткрыты, как будто он пил мудрость ртом, а не только ушами. Но для Ланни самый большой интерес представляло лицо Магды Геббельс. Её скорее приятные черты два года назад выражали меланхолию, и теперь он подумал: «Вот самая печальная женщина». Он знал, что под командой ее колченогого мужа находились все красивые молодые актрисы Третьего рейха, и то, что он делал с ними, вполне могло заставить его жену выражать на своём лице мученичество. Ланни дивился, что она делает здесь? Он знал, что до замужества она была преданным партийным работником, вложившим немалые средства в партийный фонд избирательной кампании. Получила ли она теперь новые обязанности, которые привели ее сюда для проведения встреч? И была ли она единственной женщиной в этом логове очень сомнительных мужчин? На это не было ответа и, конечно, ни Ланни, ни его жена спрашивать не будут.

Наблюдал ли фюрер за глазами своей аудитории? Или же он знал из своего болезненного опыта, что даже самая трепетная аудитория не сможет выдержать так много? Он вдруг повернулся к американцам и сказал: «Это позор, томить своих гостей политическими речами».

Ланни хотел было произнести какие-то вежливые слова, когда, к его удивлению, Ирма взяла слово. — «Вовсе нет, герр Гитлер! То, что вы сказали, меня очень заинтересовало. Я слышала так много обвинений, выдвинутых против вас и ваших идей, и теперь я получила возможность услышать ваши ответы. Я хочу, чтобы вы знали, что я согласна с каждым вашим словом».

Фюрер немцев просиял. «Я искренне рад слышать, что вы сказали, фрау Бэдд. Человек вашего влияния может многое сделать для исправления недоразумений в Америке».

«Нет, герр Гитлер, я не имею никакого влияния, насколько я понимаю. Но вы можете быть уверены, что всякий раз, когда у меня будет возможность, я расскажу людям то, что услышала от вас».

Какой отрадный результат пропагандистских усилий! Нужна ещё только одна вещь, чтобы это сказал и её муж. «А вы, герр Бэдд?» — спросил оратор.

Ланни быстро собрался и вынуждено улыбнулся. «Я преданный муж», — заявил он, — «и вы должны знать, что я никогда не позволю себе на публике не согласиться с тем, что говорит моя жена». Этого было достаточно, чтобы великий человек улыбнулся, а его свита последовала его примеру.

Побыв хорошими учениками, они заслужили право на награду. Хозяин дома хлопнул в ладоши, кто-то из военных нажал кнопку на стене, и в комнату вбежало совершенно круглое человеческое существо, которое когда-либо видел Ланни. Тело, как бочка, лицо, как полная луна, или как фонарь из тыквы с прорезанными отверстиями в виде глаз, носа и рта со своей ухмылкой. «Герр Канненберг», — сказал Гитлер, представляя его взмахом руки. Ланни слышал о нем. Ресторатор из Берлина, который стал фаворитом и заведовал хозяйством в Бергхофе, в мюнхенской квартире и канцелярии в Берлине. Он руководил слугами, следил за приготовлением вегетарианских блюд и безалкогольного пива, а когда под рукой не было Путци Ханфштенгля! играл роль клоуна.

«Musik!» — скомандовал хозяин, и коротышка взял аккордеон с богатым орнаментом и уселся на стул от фортепиано. Его вид по-настоящему был очень смешон, его плоть свисала со всех сторон хрупкого стула, и ноги не доставали до пола. Он начал играть и петь: «Tiroler sind lustig, so lustig und froh!» Голоса у него не было, но пел весело и таким путём нашёл свое место в жизни. Пока он пел, два официанта принесли напитки, на специальном подносе для Гитлера, который почитался святым его последователями за его привычки в еде и напитках. «Hab‘ oft die ganze Nacht an ihrer Hütten g'wacht», пел менестрель, а потом: «Z' Lauterbach hab’ mein' Strumpf verlor'n» [95] Три старых немецких песни: Тиролец весел, доволен и счастлив! Часто всю ночь не спали в своих хижинах! В Лаутербахе потерял я свой чулок . Он пел печально йодлем об этой трагедии потерянного чулка. И Ланни размышлял, что значили эти звуки для Труди Шульц. День был теплый, и окна гостиной были открыты для прохладных бризов, доносивших ночные ароматы сосны и пихты. Она вряд ли будет спать в такой кризис, и разгул не покажется ей безгрешным. Скорее он будет для неё танцем упырей на страдающих телах ее товарищей. Настоящий социализм был убит, и этот низменный поддельный танцевал на его могиле!