Эптон Синклер - Широки врата

«Курт слишком великодушен, Exzellenz ,» — ответил Ланни. — «Гения не так легко заставить сдаться. Наша семья была вознаграждена с лихвой тем, что он научил нас, не только немецкой музыке, но немецким Charakterstärke und Seelengrösse [91] Силе характера и величию души (нем.) ».

Гость собирался продолжить эту тему, но был прерван приходом женщины, знакомой ему и Ирме. Фрау рейхсминистр Геббельс носила платье из бледно-голубого китайского шелка с глубоким вырезом, которое, казалось, подчеркивало бледность ее тонких черт, а также тот факт, что она сбросила вес за два года, которые прошли с тех пор, как они видели ее. Ланни и Ирма ждали, пока она не признает их, а она, по-видимому, ждала фюрера. «Магда говорила мне, что вы старые знакомые», — сказал он, и Ланни быстро ответил: «фрау Рейхсминистр была достаточно любезна, проявив интерес к нашей выставке картин Дэтаза.» Он не хотел, чтобы она рассказала о том, что он просил ее помощи в спасении еврейской семьи из тюрьмы. Потому что знал, что если будет затронута эта тема, хозяин может провести остаток вечера, осуждая проклятый род.

Магда встретила их радушно, а затем уселась и, молча, слушала. Фюрер отметил имя Дэтаза, и заметил: «Я помню портрет, который вы приносили мне в Коричневый дом. Хорошая работа».

«Ваши критики, как в Мюнхене, так и в Берлине были добры к выставке», — ответил Ланни. — «Марсель Дэтаз является художником, которого вы одобрили».

— Я был бы рад иметь образец его работы здесь, в этом доме, когда я завершу перестройку. Я понимаю, что его работа в основном пейзажи, Nicht wahr?

— Ландшафты и морские пейзажи, Exzellenz .

— Ну, предположим, что в следующий раз, когда придёте, принесите мне то, что вы считаете его представительной работой, и назначьте справедливую цену.

— Я был бы в неудобном положении, чтобы обременять вас ценой, герр рейхсканцлер.

— Nanu , что вы говорите? Если произведения предназначены на продажу, то почему не продать мне? Я обнародую факт покупки, и это не будет просто способствовать репутации достойного художника, но будет шагом к примирению Германии и Франции, которое является одним из моих заветных желаний.

— Если вы так ставите вопрос, то я не могу сопротивляться.

Слово фюрер означает лидер, и значит, что, среди прочего, ему предоставлено право вести беседу. Поэтому Ланни ждал.

— Вы по-прежнему живёте во Франции, герр Бэдд?

— Большую часть времени.

— Может быть, вы сможете мне помочь, рассказав мне, о французах: что они хотят от меня, и как я могу убедить их в моих добрых намерениях по отношению к ним?

— Это не простая задача, Exzellenz . Французы менее однородны, чем немцы, особенно, после того, что вы сделали с ними. Вы должны думать о французах, как о нескольких разных фракциях, которые не очень в ладах друг с другом.

— И все же, они все объединяются против моего Regierung , не так ли?

— Большинство из них, искренне надеюсь, не должны. Французы желают мира превыше всего.

— Тогда почему я не могу убедить их прийти к разумным соглашениям со мной, кто также желает мира в первую очередь? Вы, возможно, читали моё обращение в прошлом мае к моему Рейхстагу.

— Я изучал его тщательно, и то же сделали все мои друзья в Англии и Франции.

— В нём я очень старался объяснить обеим странам, по пунктам всё, что я делаю. Тем не менее, оказалось, что я не имел большого успеха. Можете ли вы указать мне какие-либо причины?

— Вы хотите, чтобы я ответил честно, господин рейхсканцлер?

— Vollständig often! [92] Полностью и всегда (нем.)

— Also! Так случилось, к сожалению, что вы написали в Mein Kampf , что уничтожение Франции является одной из целей Германии.

— Ach, der Unsinn [93] Ах, глупость (нем.) ! Мы говорим не о литературе, а о политике.

— Французы обратили внимание, что книга все еще продается, и что вы никогда её не дезавуировали.

— Aber! — Это книга была написана, когда я сидел в тюрьме, с очень мрачными мыслями. Если бы у меня было время, я бы переписал её, но сейчас я нахожусь в центре событий, я больше не голодающий писатель, а человек дела, и свои идеи демонстрирую в действиях. Если я за справедливый и прочный договор с французами, разве не это надо принимать во внимание?

Ланни мог бы ответить на это заявление: «Герр рейхсканцлер, я смущен, что знаю ваше литературное произведение лучше, чем вы сами. Так случилось, что заявление об уничтожении Франции находится во второй части Mein Kampf , которая была написана не в тюрьме, а в этом самом шале, где мы сейчас находимся. У вас был целый год, чтобы оправиться от вашего восьмимесячного заключения, в котором, в любом случае, виноваты немцы, а не французы». Но где в мире можно было бы так говорить с главой правительства? Ланни хорошо знал, что для Адольфа Гитлера факты не имеют никакого смысла, если они не служат его целям. Пробовать убедить его в том, что не вписывается в его цели и желания, это всё равно, что пытаться засунуть большого и живого угря себе в карман пиджака.