Чарлз Буковски - Почтовое отделение

Вы свободны, Чинаски. Сегодня для вас ничего нет. Он смотрел мне в лицо. Черт, мне было плевать! Все, чего я желал, это добраться до кровати и завалиться спать. Хорошо, Стон, - сказал я. Между собой все служащие отделения называли Джонстона "Стон", но только я один говорил ему это в лицо. Я вышел, завел свою колымагу и скоренько вернулся к Бетти в кровать.

О, Хэнк! Как здорово! простонала Бетти. Действительно, неплохо, крошка! ответил я и, присоседившись к ее теплой попке, уснул через 45 секунд. 5 Но на следующее утро все повторилось. Вы свободны, Чинаски. Сегодня для вас ничего нет. Так продолжалось неделю. Каждое утро я просиживал с 5 до

7 и не получал ни гроша. Из списка ночных приемщиков мое имя также было вычеркнуто. Наконец Бобби Хенсен внештатник со стажем сказал мне:

Однажды со мной было то же самое. Этот пидор пытался уморить меня голодом.

Мне плевать. Я не собираюсь лизать ему жопу. Уйду или скончаюсь от истощения.

Есть еще один вариант. Подходи в отделение Прелей каждый вечер и говори начальнику, что, мол, сейчас ничем не занят и мог бы посидеть на срочной доставке. И это сработает? Я получал чек каждые две недели. Спасибо, Бобби! 6 Теперь я начинал свой трудовой день в 6 или 7 вечера, точно не помню, но где-то так. Мы садились возле огромной кучи писем, каждый выбирал себе по одному, доставали карты города и приступали к вычислению маршрута. Это было не сложно, но все посыльные старались потратить на это как можно больше времени. Я сразу включился в их игру, и не без успеха. Мне удавалось отправляться позже всех и возвращаться тогда, когда меня уже не ждали. Затем мы снова рассаживались возле писем, и все повторялось. При такой организации труда у меня оставалось время, чтобы посидеть в кафе и почитать газеты. Я чувствовал себя славно. Я ежедневно обедал и мог устроить себе выходной, когда пожелаю. И вот еще что. На одном маршруте я познакомился с молодой красоткой, которой почти каждую ночь приходила срочная корреспонденция. Она шила очень сексуальные платья, ночные сорочки и любила сама в них наряжаться. Около 11 вечера я поднимался по лестнице к ее двери, звонил и вручал "молнию". Подступив ко мне почти вплотную, она испускала мучительно-томный стон, что-то вроде "О-у-у-у-у-х!" и, не отпуская меня, читала послание. Затем выдавливала еще один "О-о-о-о-х" и молвила: Спокойной ночи, спасибо!

Не за что, мэм, отвечал я и рысью удалялся, скрывая стояк. Но продолжения намечающейся интрижки не последовало. На десятый день моего благоденствия я получил эпистолу: "Уважаемый мистер Чинаски. Вам надлежит немедленно явиться в Оуксфордс-кое почтовое отделение. В случае отказа последуют дисциплинарные меры вплоть до увольнения. Управляющий ОуксфорЪским отделением: А. И. Джонстон". Я был водворен на свой крест. 7

Чинаски! Ваш маршрут 539. Самый трудный из всех маршрутов. Многоквартирные дома, темные подъезды и почтовые ящики с затертыми именами или вовсе без опознавательных знаков. Старухи, поджидающие вас в подъездах или прямо на улице с одним и тем же вопросом: "Почтальон, есть что-нибудь для меня?"

И непреодолимое желание проорать: "Леди, черт бы вас побрал, откуда я могу знать, кто вы, если я даже не знаю кто я?!" Похмелье, пот градом, невыносимый график, а по возвращении Джонстон в своей бордовой рубашке, все видящий, понимающий и наслаждающийся результатами своих садистских выходок, которые он называл иновационные меры по снижению расходов. Но все отлично знали, истинный смысл этих мер. Действительно, это был прекрасный человек! Люди. Люди. Собаки. Пару слов о собаках. Стояла сорокоградусная жара. Я продвигался по маршруту, исходя потом, в полубредовом похмель-ном исступлении. Остановившись возле небольшого дома, я открыл почтовый ящик и полез в сумку... И вдруг что-то твердое ткнулось мне прямо в... анус. Я замер. Это "твердое" поползло вниз. Я обернулся - огромная немецкая овчарка ворошила своим носом в моей промежности. Одним движением своих челюстей она могла превратить меня в евнуха. Наверное, хозяева не ждали сегодня почту, решил я, и возможно, они ее никогда уже не получат. Боже, я ощущал, как трудился этот нос: Наф-ф-ф! Наф-ф-ф! Наф-ф-ф! Я опустил письма обратно в сумку и медленно, очень медленно сделал полшага вперед. Нос не отставал. Еще полшага. Нос все еще был там. Тогда я сделал сразу два полных шага и остановился. Носа не ощущалось. Я оглянулся. Пес стоял позади в двух шагах и смотрел на меня. По-видимому, он никогда не нюхал ничего подобного и поэтому не знал, что с этим делать. Я поспешил удалиться.