Юлия Лавряшина - Невозможная музыка

— Ты чего это? — подивился Петр Иванович, оглянувшись. — Теперь-то чего реветь? Это у тебя от напряга, верно. Такое бывает.

Она возразила, не сразу справившись с губами:

— Нет, это… Знаете, мне нужно ехать. Срочно. А то я окончательно потеряю одного человека.

— Да что ж это вы все теряетесь? Жених твой?

— Бывший, — неуверенно сказала Лилька. — Или вообще не жених. Я уже и не знаю.

Ее внезапно охватила жажда исповеди:

— Знаете, мне показалось, что я люблю совсем другого человека. И Сашка узнал, конечно.

— А ты что же? — черные глаза продолжали посмеиваться, но это почему-то не обижало Лильку.

Она ответила ему серьезно:

— А я не представляю своей жизни без Сашки. Я это поняла… Без того, другого, представляю, я ведь всегда так жила. Правда, я и сейчас думаю, что все равно люблю его…

— Это пройдет, — он с невозмутимым видом отхлебнул чаю, который для себя заварил отдельно.

— Вы думаете?

— Я знаю. Не первый год живу.

— Я тоже не первый… Значит, пройдет?

— Если сама себя растравлять не будешь. У всех проходит.

Лилька спрыгнула с лежака больше не чувствуя в себе того бессилия, что уложило ее посреди леса на землю. Старенькие часы с маятником утверждали, что если она не будет мешкать, то успеет даже на предпоследнюю электричку. Она ласково улыбнулась охотнику:

— А вы не займете мне на билет? Я обязательно приеду и отдам, вы даже не сомневайтесь!

— Я тебе еще и подарок дам, — отставив чай, он полез на палатьи, заваленные всякой всячиной, необходимой любому охотнику.

Увидев, что он достал с верхней полки, Лилька едва не задохнулась от смеха:

— Рога?!

Она представила, как явится к Сашке с этими рогами, и тихонько взвизгнула от изнеможения.

— Хорошие рога, — оскорбленно заметил старик и придирчиво оглядел свой трофей. — Лосиные.

Ей удалось успокоиться:

— Очень хорошие рога! Только я их не возьму, ладно? Сашка не так меня поймет, если увидит с рогами. Сами понимаете, такая ситуация… А вы… убили этого лося?

— Этого нет. Нашел я их, — Петр Иванович все вертел рога, осматривая, точно мог бы что-то подправить. — А других случалось. Много кого убивал. Не сосчитать.

Лилька слегка съежилась от этих слов:

— А у вас… жалости никогда не возникало?

— Никогда! — ответил он с непонятной гордостью. — Никого не жалел.

"Игорь говорил, что раненый заяц кричит, как ребенок, — она вспомнила это и почувствовала, что ей расхотелось брать у старика не только рога, но и деньги. — Хотя меня-то он пожалел. Спас".

— Покажите мне дорогу, — попросила Лилька, больше не заговаривая о деньгах.

Недовольно крякнув, Петр Иванович отложил рога.

— А заночевать не хочешь? Солнце уже к закату.

— Я не могу, — сказала она искренне.

— Ну, коли, не можешь, неволить не стану.

Он первым вышел из домика и подпер дверь палкой. Пристроившись рядом, Лилька сказала:

— Вы мне только покажите, как выйти к тому месту, о котором я говорила. Где домик в горах. А там я сама дойду, больше уж сокращать не буду.

Что-то буркнув, охотник ускорил шаг, поразив ее тем, каким быстрым может быть человек даже в старости. Лильке, конечно, ничего не стоило обогнать его, но это сейчас. Она совсем не была уверена, что останется такой навсегда. Несколько лет назад они дурачились с Сашкой и рисовали друг друга в старости. Он изобразил ее скрюченной, зато на лыжах…

— Как близко! — не поверила Лилька, когда они вышли на край леса. — А я ходила вокруг да около. Вот же наш дом!

Ее саму задело, что она сказала "наш", хотя на самом деле даже ощущения такого не было. В этом доме они с Игорем прятались от судьбы, как беженцы, волей не волей вынужденные держаться друг друга. Но они не жили здесь… Шалаш у них был, а рая не получилось.

— Добежишь?

Петр Иванович остановился, и Лилька догадалась, что он ждет от нее каких-то слов.

— Вы спасли меня! — сказала она с чувством и мысленно добавила: "Хоть бы за это Бог простил вам всех этих животных…"

— Знаю, что спас, — в его голосе послышалось разочарование. Может, он ждал, что эти слова о Боге прозвучат вслух? Но, скорее всего, старик ждал совсем другого, вовсе не считая охоту грехом.

— Спасибо, — растерянно прибавила Лилька, в который раз чувствуя себя косноязычной дурочкой. Ей всегда было легче написать о том, что она думает.

Он качнул своей снежной головой:

— Ну, бывай!

И легко затерялся среди высоких деревьев — маленький, симпатичный старичок, который почему-то никогда не жалел тех, кого убивал. "Мой дедушка настраивал инструменты и делал игрушки, — как всегда при мысли о нем, у Лильки потеплело на душе. — Как Иоланта могла хотя бы заподозрить в нем предателя? Мы так мало понимаем тех, кто рядом… Совсем не понимаем".