Евгений Левандовский - Огнем опаленные

— Тогда и я в лес ушел. Из нашей деревни многие поуходили. И я упросил Ивана Филипповича взять меня. Он у нас до войны в школе учителем был.

Зимой смеркается быстро. Виктор и Саша с наступлением сумерек подошли ближе к шоссе. Все реже и реже проходили машины, движение постепенно замирало. Можно было рискнуть. И они, выбрав момент, никем не замеченные, проскочили на ту сторону и вновь легко и быстро заскользили по лесу.

Прошли уже около двух километров, когда совсем рядом услышали шум заработавшего мотора.

— Что за чертовщина, — остановился Саша. — Откуда в лесу быть машине? Здесь и дороги-то нет. Неделю назад я ходил — тут ничего не было.

Мотор несколько раз резко изменил обороты и ровно загудел на высоких оборотах.

— Пошли посмотрим, — сказал Виктор и осторожно стал продвигаться вперед.

Они медленно, шаг за шагом шли на звук. И вдруг совершенно неожиданно вышли на дорогу.

В лесу была вырублена свежая просека. По бокам ровными штабелями аккуратно уложены срубленные деревья. Хорошо укатанная дорога шла в глубь леса, в ту сторону, откуда доносился шум мотора.

Ночь была темная. Спрятанная за густыми облаками луна, освещая землю неровным загадочным светом, бросала обманчивые подвижные тени и вновь скрывалась, делая темноту еще непрогляднее.

Они сняли лыжи, чтобы не оставлять следов, и осторожно пошли по дороге, готовые каждую секунду скрыться в лесу.

А лес молчал. Только все громче доносился шум работающего двигателя.

Вдруг впереди, совсем рядом, показался полосатый шлагбаум, перекрывающий дорогу. А рядом с ним — навес. Под навесом маячила фигура часового. Они быстро юркнули в лес и затаились у штабеля бревен. Тихо. Все спокойно. Так же ровно гудит мотор. Значит, их не заметили. Это хорошо. Но придется идти лесом. Только было пошли, заметили табличку, прибитую к дереву со стороны дороги. Подошли. Прочитали: «Achtung! Minen!» Только этого не хватало — зашли ночью в лесу на минное поле.

Пришлось след в след по старым своим следам идти обратно к дороге и по самому ее краю, рискуя каждую секунду быть замеченными часовыми, идти вдоль дороги подальше от шлагбаума.

Каждый шаг, каждое легкое поскрипывание снега под ногами отдавалось громкими толчками сердца. Но часовой, рядом с которым работал двигатель, не слышал ни их шагов, ни тем более громких ударов сердца.

Наконец, отойдя на безопасное расстояние, они вновь вошли в лес.

«Что же теперь делать? — думал Виктор. — Идти ночью по незнакомому лесу к минному полю — глупо. Нарвешься на мину. Искать другого подхода к охраняемому участку еще глупее. Здесь хоть известно, где его начало, да и предупреждающая надпись о минах только у дороги. Со стороны леса ее наверняка нет. Уходить по своему маршруту, так и не узнав, что здесь прячут немцы? Это исключено. Ждать на месте рассвета нельзя. Утром будут замечены следы — наследили они порядочно, и их сразу обнаружат. Надо уходить, сделать лесом большой крюк, а на рассвете подойти осторожно с другой стороны».

Они вновь встали на лыжи и двинулись, описывая большой полукруг по лесу.

Но зимой ночи длинные. Рассвет еще далеко. Они успели обойти вокруг и вновь услышали звук двигателя, когда едва минула полночь. Приходилось ждать. Теперь, когда торопиться было некуда, Виктор прислушался к звуку работающего двигателя. «Да это и не автомашина вовсе. Это движок походной электростанции так работает», — решил он. «Наверное, для освещения», — подумал Виктор. Пришлось целую ночь ждать. Разговаривать боялись — кто знает, где немцы. Может быть, в темноте не разглядели, а они здесь совсем рядом. Так и сидели молча до самого рассвета. Время тянулось медленно. Тишина леса и вынужденная бездеятельность угнетали.

Наконец начало светать. Темное небо приобрело свинцово-серый оттенок, воздух посинел, потом стал перенимать цвет неба. И тут же, словно по команде, пару раз чихнув, остановился движок — немцы аккуратный народ, — освещение больше не нужно. И сразу наступила звонкая тишина. Такая, что сломай сучок — и кажется, треск его слышен на весь лес.

Крупными хлопьями посыпал снег. «Это хорошо, — подумал Виктор. — Заметет наши следы у дороги. Но как бы не ухудшил видимость».

Они осторожно, еле переступая лыжами, пошли вперед, цепко всматриваясь в каждый бугорок, каждую неровность — не нарваться бы на мину.

Впереди показалась полоса леса, аккуратно расчищенная метров на двести от подлеска. Срубленный подлесок тут же был уложен в ровные штабеля хвороста. За расчищенной полосой — изгородь с колючей проволокой. А дальше ничего не видно.