Эли Люксембург - Скопус. Антология поэзии и прозы

1975

1.1977

1976, Иерусалим

1976

Сергей Петрович проснулся в томительном неудобстве. Лежал на занемевшем боку, всей тяжестью навалившись на сердце, под трудные его толчки медленно приходил в себя. Начал поворачиваться на спину… боль ударила коротко, прямым выпадом, через грудь в лопатку. Сразу заныло под мышкой, затухая, успокаиваясь, будто уходила волна, оставляя за собой впадину — слабость. И в тишине облегчения, пришедшей на смену боли, услышал Сергей Петрович чутким от испуга ухом тихий храп за стенкой, в квартире Бориса Марковича. И от этого тихого храпа неумолимо накатила вторая волна — раздражение, привычно подняла на гребень.

Сергей Петрович не любил Бориса Марковича. Не за мерзостный у того характер, не за выдающиеся по сравнению с ним, Сергеем Петровичем, успехи, не за что другое, конкретное. Не любил — и все тут. Сердцу не укажешь. Причины нелюбви терялись в глубинах коммунальной истории, и если бы кто-то вздумал раскопать наслоения прошлых лет, может, и причины бы не нашлось: рассосалась, растворилась, изошла ни на что за давностью времен. Но причина была, теперь уже неуловимая, бессознательная, давно не требующая доказательств, и застарелые обиды ныли, как при ревматизме. В пасмурную погоду, в неудачные дни, в дурное настроение…

Почти всю свою жизнь Сергей Петрович прожил в коммунальной квартире и почти всю свою жизнь безуспешно претендовал еще на одну, соседнюю с ним комнатенку. Семья росла, метров нехватало. Въезжали в заветную комнатенку разные жильцы, менялись, умирали, выезжали по улучшению, и с каждой такой переменой возрождались надежды у Сергея Петровича, и исчезали тоже с каждой переменой. Никого не устраивала эта жилплощадь, — маленькая, подслеповатая, со срезанным углом, — а Сергею Петровичу — предел мечтаний. Вела из его комнаты в ту, долгожданную, старая, давних времен дверь, но он ее не штукатурил, не оклеивал обоями, — все лелеял надежду, — и белое пятно на полосатой стене только раздражало его, бередило незаживающую рану. Последним въехал в комнатенку Борис Маркович со своей семьей, застрял в ней надолго, на многие годы, и на него перенес Сергей Петрович всю накопленную неприязнь, застарелые обиды неизвестно к кому. А тот все никак не выезжал — не получалось, да еще победно храпел за тонкой дверью, не давал спать по ночам, шумно реагировал на соседские упреки: «Разве это я храплю? Это горе мое храпит». Наконец, старый дом снесли, каждому дали по квартире, но волей злого случая они опять оказались соседями, и опять Борис Маркович победно храпит за стенкой. Будто ничего не изменилось! И не помогает даже толстый ковер, купленный для этой цели за большие деньги. И ничто уже не сможет помочь. «Разве это я виноват? Это строители виноваты: дай им Бог такого храпуна под боком».