Джим Кокорис - Богатая жизнь

Какое-то время я раздумывал над его вопросом, а потом ответил:

— Да.

— Когда-то я тоже рисовал. Помню, что то, как я рисовал те или иные предметы, зависело от того, как я на них смотрю. Под каким углом. Ты меня понимаешь?

Я кивнул головой, хотя и не был вполне в этом уверен.

— Нет, не понимаешь. — Доктор Спайрел улыбнулся. — Ты прекрасный лжец, Тедди. Ладно, скажем, я пытаюсь нарисовать дом, но он не выходит. Дверь не на том месте, окна не те. Вместо того чтобы бросить, я пытаюсь подойти к нему с другого конца. Вместо того чтобы рисовать его с фасада, пробую нарисовать его сбоку. Вместо того чтобы рисовать близко от себя, я стану рисовать его, поставив на отдалении, помещу рядом с ним другие дома, чтобы у него было свое окружение. Ты понимаешь, что я имею в виду?

На этот раз я понял. Часто и сам делал что-то подобное, когда рисовал.

Доктор Спайрел опять подошел к письменному столу и стал просматривать бумаги.

— Ты все время следишь за папой, так? — спросил он, не глядя на меня.

Я кивнул.

— Иногда.

— Тебе приходило в голову, что надо не столько следить, сколько видеть его, и видеть в правильном свете?

— Не знаю, — честно ответил я. Теперь, когда доктор Спайрел был рядом и я наблюдал за ним с близкого расстояния, то чувствовал, что он знает разные секреты. Внезапно мне показалось, что он вообще все знает.

Он подошел к дивану и сел. Я заметил, что у него на галстуке, на самом кончике, была маленькая картинка с изображением утенка Дональда, держащего зонтик.

— У меня была возможность встретиться с твоим папой раньше, мы с ним виделись уже три раза, поэтому я его немного узнал. У него есть определенные вещи, над которыми ему надо поработать. Это связано с твоей мамой, с его жизнью, с тобой. Понять папу непросто, он многое хранит в себе. Но то, что я знаю наверняка, — он тебя любит. — Доктор Спайрел улыбнулся улыбкой, которая иногда встает у меня перед глазами и сегодня, улыбкой, которая поддержит меня в трудные дни, а они не заставят себя ждать. — Верь мне, Тедди. Он любит тебя больше, чем ты думаешь и будешь думать.

Силвэниес медленно спускался по лестнице, лицо у него было мертвенно-бледным, губы ярко, пугающе красными, волосы мокрыми и приглаженными, змеиные глазки — черными и холодными. Подойдя к двери у лестницы, он красиво набросил край плаща себе на плечо и улыбнулся жестокой улыбкой, потом низко поклонился. Я схватил Томми за руку и попятился назад. Несмотря ни на что, я испугался.

— Поистине, наше знакомство доставит мне ни с чем не сравнимое наслаждение, — проговорил он незнакомым голосом, насыщенным и музыкальным.

— Боже, где мой фотоаппарат? — воскликнула тетя Бесс. — Быстро, ребята, где он?

Был Хэллоуин, и Силвэниес опять стал вампиром. Он купил плащ, немного грима и решил устроить нам представление. Это была его идея. Предложение взволновало тетю Бесс почти так же сильно, как нас с Томми.

— Так приятно видеть вас, — опять произнес Силвэниес своим новым голосом. — Вы выглядите такими крепкими, такими полными здоровья. — Он остановился и стал рассматривать наши шеи. — Такими полными жизни.

— Силвэниес, посмотрите сюда, на меня! — закричала тетя Бесс, и блеснула вспышка ее аппарата.

Силвэниес взглянул на меня и на Томми, потом снова улыбнулся, и губы у него зловеще скривились. Хотя у него не было клыков, я все же отодвинулся подальше от него и встал поближе к тете Бесс, все щелкавшей и щелкавшей фотоаппаратом.

— Я тень, — сказал он. — Ночной кошмар, о котором страшно даже вспоминать. Черная птица, караулящая вас под окном. Бездомная собака, дожидающаяся в лесу своего часа. Ночная тьма. Идите ко мне, мы закружимся в танце смерти. — Тут он расчихался. — Господи Боже, этот грим, похоже, вызвал у меня аллергию, — сказал он своим обычным голосом. — Обычно я пользуюсь гримом другой фирмы.

— Я всегда считала, что этот монолог очень красивый, — сказала тетя Бесс. Она повернулась ко мне: — Он всегда говорит это перед тем, как укусить кого-нибудь.

— Да, — подтвердил Силвэниес. — По моим подсчетам, за свою актерскую карьеру я произнес его более тысячи раз, исполняя роль короля мертвых в «Озере Рохана». Он врезался мне в память. По сути, я считаю его выражением своего внутреннего мира.

— По сути, вы больше ничего и не говорили, — заметила тетя Бесс. — Вы всегда были на заднем плане.

Силвэниес склонив голову набок, раздумывая над замечанием тети Бесс.

— Да. Боюсь, что большую часть времени в те годы я провел, прячась за закрытыми дверями, подстерегая кого-нибудь. — Он вздохнул, погрузившись в воспоминания. — Я гонялся за сценаристами, умоляя дать мне больше строк. Я мог бы еще столько вложить в эту роль. — Он опять вздохнул. — Но все это было много лет назад. Нам пора идти. Я не хочу пропустить «Шоу Ларри Кинга». Там будет Софи Лорен. Хочется знать, что она сейчас делает.