Джим Кокорис - Богатая жизнь

— Вряд ли. Это же было так давно.

— Да пошли же! — завопил Томми и потянул Силвэниеса за плащ.

— О, мистер Силвэниес, я так вас прошу! — настаивала миссис Уилкотт, и ее маленькие голубые глазки расширились, проглотив нас целиком. Она подошла к обеденному столу и вернулась с небольшой видеокамерой, которую бережно держала обеими руками. — Мне бы так хотелось иметь что-то записанным на кассете. Я знаю, что в Уилтоне живет достаточно много ваших поклонников. Это будет такой честью для нас.

Тут Силвэниес склонил голову.

— Вы так изящно изложили свою просьбу, что я не могу отказаться. — Он закрыл лицо руками и забормотал: — Да, да. — Внезапно с величественной грацией он по-актерски накинул конец плаща на плечо: — Я тень, — сказал он тихо, но голос его начинал обретать силу. — Я ночной кошмар, о котором страшно даже вспоминать. Черная птица, караулящая вас под окном. Бездомная собака, ожидающая в лесу своего часа. Ночная тьма. Идите ко мне, мы закружимся в танце смерти. — Тут он сделал то, чего я от него не ожидал: он пронесся мимо нас и вспрыгнул на первую ступеньку лестницы. — Глупцы! — закричал он. — Меня нельзя победить! Вам это не под силу. И вашему Богу тоже. Оружие вам тоже не поможет. Не поможет вам и любовь! — Он метнул на нас взгляд, глаза у него загорелись мрачным огнем. Меня изумило его мгновенное преображение, особенно если учесть, какие слова он говорил. Они не казались мне театральным монологом. — Возможно, вы считаете, что победили меня, но это иллюзия, — продолжал он голосом бархатным и вкрадчиво-сладким, как дорогой шоколад. — Я лишь позволил вам победить себя на время. Сейчас, как только взойдет солнце, я усну. Но вернусь и уведу вас с собой в вечность. — С этими словами он отвернулся и взбежал вверх по лестнице. При этом его густые, смазанные гелем и зачесанные волосы встали и мотались из стороны в сторону, как у безумного. Добежав до верха, он схватился за грудь, упал и покатился — вниз и вниз, все быстрее, все сильнее ударяясь о ступени.

Миссис Уилкотт завизжала:

— Боже мой!

— Воу! — закричал Томми.

— Помогите мне, — едва выговорил Силвэниес, лежа в самом низу лестницы. — По-моему, у меня сердечный приступ.

Когда «скорая помощь» уехала, папа закрыл входную дверь и запер ее на замок.

— Вот как бывает, — сказал он, когда мы поднимались наверх. — Все это печально.

— Печально для нас, — сказал дядя Фрэнк. — Он же собирался уехать через несколько дней. Господи, а все из-за этих его чертовых ботинок.

У Силвэниеса не было сердечного приступа. Он сломал ногу, и теперь лежал в папиной постели. Когда мы вошли в комнату, тетя Бесс охлаждала ему лоб влажной тряпкой и щедрой рукой отмеряла дозу «севен-ап» для лечения ног, наливая питье в стакан, протянутый ей Силвэниесом. Фельдшер со «скорой» хотел отвезти его в больницу, чтобы сделать рентген, но Силвэниес отказался, говоря, что у него слабость и что он съездит туда на следующий день.

— Боже мой! — сказал дядя Фрэнк, увидев ноги Силвэниеса. — Это самые уродливые ноги, которые я когда-либо видел. — И он выбежал из комнаты, зажав рукой рот.

Ноги у Силвэниеса были и в самом деле некрасивые. Длинные, костлявые и с огромными шишками у пальцев. Их отталкивающий вид только усугубляли ногти на больших пальцах, желтовато-рыжие и так сильно обломанные, как будто пальцы ему глодало какое-то чудовище. Сломанная нога торжественно покоилась, водруженная на гору подушек, разложенных тетей Бесс на постели. Чуть ли не каждую секунду тетя Бесс нежно обтирала и ее тряпочкой.

Силвэниес вздохнул и через соломинку втянул глоток «севен-ап». Теперь это был печальный змей. Обильные волосы спутались, красные губы вампира потеряли цвет и чуть розовели, как у покойника.

— Боюсь, Фрэнк прав. Я всю жизнь пренебрегал своими ногами, даже больше, я совсем не жалел их.

— У всех такие ноги, какие есть, — сказала тетя Бесс, подливая ему в стакан «севен-ап». — И я о своих не думала. У меня столько всего, о чем надо думать.

— Верно, как это верно! — согласился Силвэниес. — Даю слово, что с этого момента я положу конец такому отношению к своим ногам. Клянусь, что буду относиться к ним с уважением, которого они достойны. До сих пор это были два отростка, не имевшие права голоса, но они заслужили, чтобы я обратил на них внимание. По крайней мере, собираюсь чаще стричь ногти на больших пальцах.

— Если хотите, могу сделать это, — сказала тетя Бесс.

— Вы святая, — ответил Силвэниес. И втянул глоток своего питья.