Миклош Залка - Осада

Выпустив первую очередь, поручик расстроенно вытаращил глаза: снаряды почему-то не рвались. «Проклятье!.. Шарахнули бронебойными, как по танку…» И закричал на заряжающего не своим голосом:

— Скотина! Осколочным!..

Заряжающим оказался старый солдат, который, тяжело кряхтя, нагнулся над зарядным ящиком.

— Шевелись ты, саботажник! — Поручик заскрежетал зубами.

В воздухе послышался свист бомбы.

Поручик выхватил из рук солдата обойму со снарядами и сам зарядил пушку. «Как только услышал вой, так сразу в штаны и наклал…» — бегло подумал он о старике.

Пушка затряслась от выстрелов, и в тот же миг разорвалась и бомба.

Поручик не видел, где взорвалась бомба, а лишь ощутил тугую взрывную волну, которая с силой хлестнула его по лицу, и только после этого он заметил четыре огненных сполоха, один из которых как бы лизнул пушку, сдвинув ее с места.

А старый солдат все еще возился возле зарядного ящика.

Злоба исказила лицо поручика, и он, брызгая слюной, выкрикнул:

— Дай сюда, скотина!..

Воя следующей бомбы Даниэль уже не слышал. Она разорвалась недалеко от зенитки, сбросив ее как пушинку с крыши на улицу, а вместе с ней и часть кровли, сдунув вниз солдат и еще какие-то предметы с двух верхних этажей.

Через секунду Граф Антал Даниэль лежал на земле рядом со старым солдатом, который уже не мог протестовать против такого соседства…

В то же самое время Тобиаш находился на углу улицы, спрятавшись во время взрыва в подворотне пекарни. Услышав взрыв, он выглянул из своего укрытия и, почесав затылок, подумал: «Ну и повезло же мне… А не пойти ли посмотреть, остался ли там кто в живых?..» Рюкзак, набитый хлебом, оттягивал ему плечо, однако Тобиаш все же поплелся по направлению к дому, на крыше которого стояла их зенитка. Трупы зенитчиков были засыпаны обломками, а поручика он узнал лишь по хромовым сапогам, торчавшим из-под обломков и густо припудренным пылью. «Зря, выходит, я с ним валандался… Упокой господи душу его…»

Повернувшись кругом, Тобиаш медленно пошел прочь. В душе ему было жаль поручика. «Ну и скотина же ты был, — вздохнул денщик. — Ну да ладно, спи спокойно…» С одной стороны, Тобиаш радовался подвалившему ему счастью, а с другой — испытывал угрызения совести, что он вовремя не посоветовал своему командиру дать отсюда деру, а ведь хотел было сказать, да все случая выжидал, а когда он выдавался, все почему-то не осмеливался, так как этот служака мог за такое предложение и расстрелять без зазрения совести, ибо на всех, кто стоял ниже него, он смотрел как на грязную портянку, но зато как красиво он умел мечтать о крестьянском государстве полного благоденствия. Он и в батарею-то к себе старался набирать солдат из крестьян. Мечта о создании крестьянского государства появилась в голове поручика прежде всего от узости его взглядов. Как хозяин он был никудышный, но Тобиаш все же умел и с ним ладить: немного льстил, прикидываясь верным, что принималось Даниэлем за чистую монету. Если бы он выбрал себе какую-нибудь честную должность, то из него, быть может, со временем и получился бы порядочный человек. «Ремесло всякого исправляет и под себя подминает…» — любил говорить ему поручик. А однажды он сказал Тобиашу: «Каждый человек со временем становится таким, каким его делает профессия…» И дико захохотав, спросил: «Ну, Тобиаш, каким ты стал?» В людях Даниэль разбирался плохо, не понимал их, считаясь только с самим собой. «Служба в армии не сделала его умнее. Спи спокойно, бедолага…»

Сочтя свои мысли несколько жестокими, хотя и справедливыми, Тобиаш вдруг вспомнил выражение: «Об умерших говорят либо хорошо, либо ничего…»

В конечном итоге денщик не жаловался на своего командира, находясь рядом с которым он чувствовал себя в относительной безопасности, а когда стало по-настоящему опасно, Тобиаш и сам не растерялся и не остался с носом. Сейчас Тобиаш вспомнил и о том, что он, собственно, бросил батарею, хотя у него и было алиби, чтобы уйти от ответственности за это: ему просто повезло, и он остался в живых. Денщик тяжело вздохнул: «Однако женщин поручик действительно любил…»

И тут бравый Тобиаш вспомнил о Ливии, о «невесте», как обычно поручик называл свою очередную любовницу: вспомнил и невольно улыбнулся.

«А неплохо было бы попробовать ее, — мелькнула вдруг в голове у Тобиаша дерзкая мысль. Женщины у него давно не было, и его охватило страстное желание. Тем более что «невеста» все равно ждет, когда денщик поручика принесет ей хлеба. — Она, правда, худа больно, подержаться не за что, но все же… Такая уж не откажет…»