Людмила Уварова - Теперь или никогда!

Почему его вызывают в такую рань? Что случилось?

Ноги казались ватными. Он прижался холодной щекой к щеке жены:

— Прощай, Вера…

— До свиданья, — сказала она. — Надень плащ, на улице дождь…

Начальник гестапо Шютце уже сидел в своем кабинете. При виде Пятакова кивнул ему:

— Садитесь, герр Пятаков…

«Герром назвал, — мелькнуло в голове у Пятакова, — значит, не все плохо, может, еще обойдется…»

Он и сам не знал, что может его ожидать. Немцы покидают город? Или решено снять его с поста городского головы и бросить в тюрьму? А за что? За что, в самом деле? Может быть, какой-нибудь негодяй, завистник донес на него? Но что же он мог донести? Впрочем, наговорить может каждый. Разве мало у него злопыхателей, завистников, которым самим хотелось бы занять его, Пятакова, место?

Он сидел на кончике кресла, не снимая мокрого плаща, а за окном лил дождь, стучал в стекла…

— Я вызвал вас потому, что случилось страшное несчастье, — сказал Шютце. — Два часа назад в ресторане убиты генерал цу Майнерт и военный комендант фон Ратенау.

Шютце встал и, наклонив голову, простоял так несколько секунд молча.

Пятаков тоже встал с кресла.

— Садитесь, — сказал Шютце.

— Кто, кто убил? — запинаясь, спросил Пятаков.

— Неизвестно. Говорят, что какой-то офицер, немецкий офицер, — подчеркнул Шютце. — Сегодня будем проводить расследование.

Пятаков молчал. Он все еще не мог прийти в себя.

— Вам надлежит сейчас отправиться к себе в управу и напечатать объявления: «Каждому, кто укажет подозрительных людей, объявляется награда в тысячу марок и надел хозяйства». Понятно?

— Так точно.

— Чтобы сегодня же объявления были расклеены. Слышите?

— Яволь, конечно, слышу!

— Пусть ваши сотрудники расклеют эти объявления по всем улицам. А я тоже отдам распоряжения, какие нужно.

Шютце когда-то жил в России, неплохо говорил по-русски.

Он пристукнул кулаком по столу:

— Мы отомстим за это злодеяние! Они у нас жестоко поплатятся за всё, так жестоко, что…

Он не докончил, но по его лицу Пятаков понял: начальник гестапо постарается сдержать свое слово.

Пятаков встал:

— Разрешите идти?

— Идите, — сказал Шютце. — И не забудьте выполнить все то, что следует!

— Будет исполнено, — ответил Пятаков. Сейчас он сам себе показался отважным, решительным, исполненным самого искреннего желания помочь гестапо найти подлых убийц. Он почувствовал себя почти героем криминальных романов, столь любимых им.

И он пожалел, что Вера Платоновна не видит его. Наверно, в эту минуту он бы понравился ей…

Забрезжило раннее утро. Утро, которое было чревато многими неожиданностями.

По городу рыскали гитлеровские солдаты, хватали каждого мало-мальски подозрительного человека и тащили в гестапо.

Бургомистр Пятаков собрал своих сотрудников и отдал приказ развесить повсюду объявления о награде в тысячу марок и наделе хозяйства за нужные сведения каждому, кто принесет их.

А в фотографию «Восторг» почти вбежал капитан Хесслер.

— Убиты цу Майнерт и фон Ратенау. В немецком ресторане. Мы сидели все вместе, в отдельном кабинете, — быстро проговорил он. — Теперь мне опасно здесь оставаться.

Петр Петрович выслушал его молча. Он понял: очередной налет партизан оказался удачным.

— Вам надо уходить, — сказал Хесслер. — Как можно скорее.

— Хорошо, — сказал Петр Петрович. — А как быть с Джоем?

— Возьмем с собой. Едем к вам!

Они вышли на улицу. У дверей фотографии ждала серая машина «Оппель-капитан».

За рулем сидел Роберт, шофер военного коменданта. Тот самый, что провожал Катю Воронцову.

Хесслер и Петр Петрович сели в машину и через пять минут уже были возле дома старого фотографа.

Хесслер подозвал Джоя.

Пес мгновенно подбежал к нему.

— У вас есть поводок? — спросил Хесслер Петра Петровича.

— Джою поводок не нужен, — с гордостью ответил старик. — Он слушается каждого моего слова…

Внезапно он вспомнил: в фотографии остался его архив. Все те карточки, которые он снимал за долгие годы работы. Их нельзя оставлять немцам. Ни в коем случае нельзя!

— Я не могу ехать, — сказал он, — отправляйтесь без меня.

— А что такое?

— Я забыл свой архив.

Хесслер сообразил сразу:

— Пусть Роберт поедет за ним и возьмет его.