Жан Жене - Влюбленный пленник [litres]

Все это рассказал мне Мубарак. Офицер из Судана, он был, скорее, каддафистом. До недавнего времени у меня не было от него новостей. Я не знал его фамилии, как и фамилии Хамзы, только имена. После некоторых сомнений он выбрал Хабаша, а не Арафата. Мне стоит рассказать вам о его красоте, мягкости и о шрамах племенных насечек на щеках.

По распоряжению Жоржа Хабаша НФОП [51]досматривал три самолета, приземлившихся на взлетно-посадочных полосах аэропорта Зарка. Три дня со всеми своими пассажирами-пассажирками они простояли на самом солнцепеке.

После двухнедельного пребывания в Дамаске я вновь оказался на базах фидаинов, но таких «прореженных», таких отдаленных одна от другой, что мгновенно ощутил слабость и уязвимость нового расположения. Это что, распорядился какой-то глупец, новичок, упрямец, дурной стратег и тактик? В моей голове тут же сложился образ: «стена из размякшей бумаги». Какой ожидать помощи, когда здесь их всего шесть или семь, с личным оружием, а напротив никого, даже врага нет, физически его здесь нет, он остановился в километре от стратегической позиции фидаинов, но это враг энергичный и располагающий тяжелым вооружением, которое обслуживают специалисты по баллистике? Прошел слух, что солдатам Хусейна помогают американские и израильские офицеры. (В 1984 году палестинцы меня в этом заверяли, а иорданские офицеры с презрением опровергали).

Мне нужно было снова поехать в Дамаск. Об этом расположении я буду думать, когда четырнадцать лет спустя в разрушенном Бейруте Жаклин заговорит со мной об одном своем путешествии в Южный Ливан.

– Палестинцев, гражданских и солдат, после резни в Сабре и Шатиле на несколько часов заперли в камерах или номерах отеля Сайды и Тира. А перед этим в городах и деревнях на побережье происходило одно и то же: израильские солдаты и офицеры заставляли жителей деревни или квартала проходить перед человеком в капюшоне, закрывающем лицо. Так перед ним проходила вся деревня, шпион не произносил ни слова, чтобы его не узнали, только рукой в перчатке указывал на виновных. Виновных в чем? В том, что палестинцы или ливанские друзья палестинцев, или в том, что умеют обращаться со взрывчатыми веществами.

– И что, никого из этих людей в капюшонах так и не узнали?

– Никого. Ходил слух, что это палестинец-предатель, и он указывает на тех, кто виновен в покушениях. А несколько дней спустя стало известно, хотя правда это или нет, никто не знает, что под капюшоном скрывался израильский солдат, и указывал он наобум, совершенно случайно. Члены семьи погибшего, того, кто был подозреваемым, молчали. Когда стало известно, что роль предателя-палестинца исполнял израильтянин, было уже поздно, зло свершилось. Никто не решался обнаружить правду, все равно боялись, вдруг под капюшоном друг или родственник-палестинец.

– И долго продолжался этот спектакль?

– Две-три недели. Достаточно долго. Все всех подозревали. А что потом творилось в камерах или гостиницах…

Мне рассказывала об этом одна ливанка. Палестинских женщин, солдат и гражданских запихивали в камеру или гостиничный номер. Внезапно из комнаты раздавались крики ужаса, жалобы, плач, вой, хрип, четко слышалась арабская речь: люди, наговаривая на себя, измышляли жестокие преступления против других арабов, против родственников, фидаины обвиняли своих офицеров, предавали товарищей по оружию, выдавали секретные источники, военные сведения… В действительности же все это записали на магнитофон израильские солдаты, говорящие по-арабски, они запускали пленки снова и снова, сначала в камерах и номерах, это звучало сокровенно и почти задушевно, а при очередном вымышленном признании в предательстве можно было различить, словно фоновую музыку, смешки, ироничные комментарии или притворное возмущение – израильские офицеры на иврите обсуждали услышанное. На следующий день и еще через день эту же запись, но гораздо громче, запускали на деревенских площадях, транслируя через громкоговорители. Циничный спектакль имел одну цель: разозлить ливанское население, палестинцев, шиитов. Это происходило в сентябре 1982. На записях, сделанных, возможно, в студиях Тель-Авива, еще звучало: «Помните Дейр-Ясин! [52]»

Вспоминая об этом монтаже, один француз говорил:

«Состоявшаяся в Израиле огромная манифестация против войны в Ливане 1982 года была спланирована еще до начала вторжения. Предвидели всё: само вторжение, бомбардировки Бейрута, убийство Башира Жмайеля, резня в Шатиле, реакция телеканалов и газет всего мира, которые не скрывали своего омерзения, всеобщее осуждение, и наконец – этот финальный штрих, чтобы слегка омыть грязное лицо Израиля: сама эта манифестация».