Жан Жене - Влюбленный пленник [litres]

– Чтобы ответить, я должен встать в правильную позу. Погоди-ка. Вот. Готово. Атеистом? Я вынужден им быть, если хочу, чтобы нефть Персидского залива опять принадлежала народу. Ты ведь понял, я вижу по твоим глазам.

– Вообще ничего не понял.

– Меня это не удивляет. Помпиду у власти, французы какие-то заторможенные. Слушай, полторы тысячи лет назад Мухаммед сделал одну большую глупость. Эмиры, короли, даже самый ничтожный, самый жалкий шериф своим нынешним положением обязаны происхождению. Они себя называют, и даже могут это доказать при помощи всяких фальшивых бумаг, потомками Али и Фатимы и, следовательно, Пророка – мир ему и благословение. Если мы, палестинцы, сумеем убедить арабов, что Мухаммед был жуликом, то и Пророк развалится на мелкие кусочки. И у его потомков, королей, эмиров шерифов, всякой знати не будет никакой власти.

– Коран напечатан в миллионах экземпляров, его цитируют даже по телевизору во всем исламском мире. Твое предсказание о гибели ислама осуществится лет, может, через тысячу.

– Значит, не будем терять времени.

Он снова засунул руки в карманы, расставил ноги, зажег сигарету и стал похож на обаятельного хулигана из голливудского кино.

– Еще о чем-нибудь хочешь меня спросить?

На встречу с Абу Омаром в офис ООП я пришел вовремя, рассказал ему о своей аудиенции у главы ассоциации палестинских женщин, о карточной колоде на столе, о резолюциях ООН, о правах палестинцев, об утешительных словах фидаинов и, наконец, о своем внезапном отъезде.

– Какая жалость, что меня не было с вами, так редко удается повеселиться. У себя в комитете мы все время обсуждаем, как бы избавиться от этой болтливой и ленивой мещанки.

Он перестал смеяться и принялся протирать очки, которые от малейшего его волнения запотевали, так что я не раз задавался вопросом: коль скоро мир представлялся ему расплывчатым и затуманенным, была ли для него революция делом срочным и неотложным или можно было обойтись операцией на глазах. Он протер стекла, и в тот момент я подумал: «Он, конечно, смеется от радости, что его не оказалось тогда в гостиной у той женщины».

Порой бомбардировки щадили предметы. Двенадцать лет спустя один палестинский друг рассказывал мне о своем доме в Бейруте, где сгорели все ценные книги и деловые бумаги на этажерках. Книги, стоявшие вертикально на полках, пеплом осыпались на пол, а поверх, на это мягкое ложе, осторожно погрузившись в него и оставшись поэтому целой и невредимой, упала чашка тончайшего китайского фарфора, как та, другая, в лагере Джабаль аль-Хусейн. Подмигивание кого кому?

– Поговорим немного о том, как нашему народу помогают преступления никсоновских американцев. Мы знали, что нас могут победить, сломать. Победа Вьетнама вселила в нас надежду. По телевизору показывали, как американский посол в Сайгоне сворачивает в восемь слоев флаг посольства, бежит к вертолету, который приземлился на газоне в саду, бросает туда свернутый флаг, сам поднимается на борт и летит за море, спасается на авианосце. Когда фидаины видели это, они так смеялись. Может, именно радость народов стран Третьего мира, узнавших, как США преклоняет колени перед Сайгоном, и дала им безумную надежду. Теперь от палестинцев они требуют, чтобы мы стали авангардом революции.

Но мы знали, как бывают упрямы правительства, вернее, режимы, которые используют в своих интересах то одну партию, то другую. Соединенные Штаты сейчас под Никсоном. Мы все равно не можем использовать их хитрости. Не станем же мы бомбить Нью-Йорк…

– Они тоже не осмелятся заявиться сюда со своими бомбами…

– Кто знает. Все же думаю, вы ошибаетесь. Если мы окажемся слишком близко к Советскому Союзу…

– Он вас и защитит.

– На этот раз с уверенностью могу вам ответить: нет. Советские – наши союзники. Они могут пользоваться нами, а мы ими нет [87] Это было записано в 1972. Похоже, Абу Омар видел, как в 1982 году пылал Бейрут, и ни одна страна, ни арабская, ни какая другая не пришла на помощь. .

– В начале разговора вы сказали «помогают преступления».

– Между нами и Израилем идет война за выживание, раньше это была локальная война. И поражения казались полным и окончательным крахом. Война между нами и бедуинами могла восприниматься как шаг назад. Друг другу противостояли два племени, практически два клана, а один великий вождь племени, Насер, буквально принудил нас примириться. Что и сделали Арафт с Хусейном. Вы же всегда против всяких вождей, но признаете, по крайней мере, что они умеют целоваться на публике. Не думаю, что Америка очень уж любит королей, которые из Вашингтона видятся какими-то колдунами из большой хижины, поэтому Хусейн простодушно назвал себя президентом. Израиль боится, что многие иорданцы окажутся на стороне ООП. Израиль почувствовал опасность, а именно появление иордано-палестинской или палестино-иорданской республики, вы же помните все эти дебаты, какое имя дать республике, назвать-то ее назвали, но она так и не появилась. При помощи Англии Израиль убедил Америку помогать Хусейну, вот вам и триумф короля. Каирские соглашения, тайные договоренности между Хусейном и Голдой, особенно вторжения сионистов в Ливан и сюда, к нам, даже в Амман. И не забудьте, что в начале первого тысячелетия мы были византийцами и все в большей или меньшей степени раскольниками.