Томас Сэвидж - Власть пса

В тот день Джордж также стоял у окна наверху и наблюдал за перемещениями Фила. Как только тот ввязался в переговоры с индейцами, он спустился и, захватив шляпу и перчатки, направился в амбар, чтобы встретить брата рядом с его стойлом. В порыве злости Фил не сдерживал себя: наплевав на всех вокруг – рабочих, служанок, друзей, членов семьи, гостей, – он говорил все, что приходило ему в голову, и отчасти Джордж понимал, что выговориться куда полезнее, чем держать все в себе. К тому же болтливость давала брату невероятное преимущество: она заставляла людей подумать дважды, прежде чем перейти ему дорогу. Все боялись вспышек его гнева и той ужасной правды, какую в такие минуты начинал выдавать Фил. Все – даже Старик Джентльмен со Старой Леди.

В общем, приступ бешенства по поводу индейцев Джордж решил пережить в темноте амбара.

– Какого черта лысого, – столкнувшись с братом, закричал Фил, – какого, черт побери, дьявола, там делают индейцы?!

– Спокойно, – тихо ответил Джордж. – Я разрешил им постоять там пару дней.

– Ты?! – выпалил он и сделал шаг назад, чтобы оглядеть брата сверху донизу. – Да ты вообще из своего гребучего умишка выжил?

– Ничего плохого они не сделают. В девятьсот двадцать пятом, я полагаю, мы уж сможем защитить свое добро от индейцев.

– Смотрю, Джорджи-бой, ты язык отрастил? Юмору обучился, да? Попробуй теперь напрячь извилины!

– Спокойно, Фил. Все хорошо. Просто подумай о том, что чувствуют люди.

– Люди чувствуют?! Это кто? Кто именно чувствует?

– Индейцы. Вот, например, тот мальчик.

Фил снова смерил брата взглядом небесно-голубых, ничего не упускающих глаз. Губы его скривились в улыбке.

– Откуда такая внезапная любовь к индейцам? Смешно до колик, Джорджи-бой. – И Фил расхохотался. – Как можно быть таким слепым, я поражаюсь просто.

– Ты к чему это клонишь? – спросил Джордж, облокотившись на стойло.

Фил опустил голову, переводя дух после резкого, режущего слух ледяного хохота. Хохотал он не только над Джорджем, но и над женщиной, слишком задержавшейся в их доме.

– Взглянул бы ты на себя. Вот иди, посмотри хорошенько в зеркало. Глаза-то вылупи на свою физиономию. А потом задай себе вопрос: почему эта дамочка вышла за тебя замуж?

– О себе лучше подумай, Фил, – отрезал Джордж, не сводя глаз с брата. – Индейцы остаются.

Резко обернувшись, он вышел из амбара.

Да, Фил, умеет же надавить на больное место, умеет же сковырнуть рану.

Задолго, задолго до того, как миссис Льюис начала готовить для Бёрбанков, на мистера Льюиса свалилось дерево, буквально размозжив мужчину в самом расцвете сил. Женщина мечтала воссоединиться с мужем в их, как она выражалась, вековечном доме, однако на долгие годы до желанного воссоединения на небесах миссис Льюис осталась наедине с целой охапкой едких замечаний, горьких наблюдений и леденящих душу сентенций.

«Было добро, да давно», – вдруг восклицала она, на секунду оторвавшись от безжалостного избиения теста об иссеченную царапинами поверхность стола. «Никогда не угадаешь, – любила повторять миссис Льюис, – где упадешь, где встанешь».

– Ведь не все же так плохо, – издав тихий, нерешительный смешок, утешала ее Роуз.

– Вы правда так думаете, миссис Бёрбанк?

«Мир так тесен», – однажды заметила кухарка, тяжело пробираясь к печи. Ее стоптанные черные туфли были надрезаны по краям, чтобы вместить набухшие за годы работы мозоли. В огонь она бросила письмо и, глядя, как корчится бумага на углях, добавила: «Друг мистера Льюиса. Выпивал с ним когда-то. Как тесен мир».

Миссис Льюис пугала Лолу историями о том, как плохо кончают «дурные девицы» в сундуках, упрятанных в сараях и железнодорожных станциях, и потчевала ее россказнями о друзьях, врагах и удивительных людях. Она говорила об одной женщине, больной солитером, у которой во время обеда червь высовывался прямо из горла. Расскажет такую историю – и медленно подмигнет одним глазом, как черепаха. Или о какой-то своей подруге, чей гроб выкопали ради строительства федеральной магистрали, пролегавшей аккурат через местное кладбище. Когда криворукий водитель трактора задел гроб лезвием ковша, тот раскрылся, и оказалось, что волосы у женщины росли и после смерти. «Весь гроб был заполнен великолепными золотыми локонами, – изумлялась кухарка, – только на концах седые».

Первые деньги, которые Лола получила, устроившись к Бёрбанкам, она потратила на подписку журнала «Тру Романс». Отец запрещал ей подобное чтиво и однажды, застукав с журналом, который та одолжила у подруги, заставил разорвать в клочья каждую страницу у него на глазах. Хоть не выпорол, и на том спасибо.