Пак Мингю - Коврижка

Что с тобой случилось?» — Я потрепал жирафа за колено и, не рассчитывая на ответную реакцию, стал рассказывать о нашей семье: как живет бабушка; что мама выздоровела; что я могу пойти в риелторы; что меня к себе в агентство недвижимости постоянно зовет друг; что появились рабочие места; что экономика понемногу выправляется; что Мудис-Шмудис утверждает, что рейтинг кредитоспособности Южной Кореи вырос еще на одну ступень. «Все устаканилось, отец. Пора возвращаться. Больше не о чем беспокоиться». Снова промелькнула тень облака. «Отец, скажи мне хоть одно словечко, ну пожалуйста. А? Ты ведь мой отец? Ответь, пожалуйста, только на этот вопрос».

Безразличные, но пепельно-серые глаза удрученно взглянули на меня. Жираф положил свое переднее копыто на мою руку и медленно произнес:

— Разве? Я жираф.

Улетевший в раннем возрасте в Канаду на обучение Дюран вернулся сегодня после полудня на двухместном жгутолёте. Я возился в саду, когда затрезвонил телефон. Опять будут что-то втюхивать. С утра я уже выслушал двух продавцов, поэтому решил не поднимать трубку. Когда я подстригал саженец грецкого ореха, снова раздался звонок. Его я тоже пропустил, поленившись снять перчатки. А когда я перекапывал участок, обнаружились останки щенка. Это был Рифли… Или Мофли? Как же его звали? Как давно я похоронил его здесь? Пока я копался в памяти, снова зазвонил телефон. Рифли или Мофли? Глядя на то, что осталось от моего любимца, я наконец снял перчатки и ответил на звонок. Это был Дюран.

«Это же Рифли». Дюран пришел ко мне спустя ровно один час. Пришел, и словно мы расстались всего час назад, уверенно назвал кличку щенка из прошлого восьмилетней давности. «Мы же раньше даже выгуливали его вместе». — «Да?» — спросил я, и былой мир, заполненный до краев играми на детской площадке, на пустыре и тому подобным, как игральный кубик со сточившимися углами, покатился — чувствовал я — на самое дно моей души. «Ты почему трубку не берешь?» — «Продажники достали». — «И здесь?» — «И здесь».

В саду осталось доделать последние мелочи. Когда я собрал обрезки веток, на лужайке остались только я, Дюран и кости Рифли. «Нужно перезахоронить?» — «Как бы то ни было…» Склонившись, как будто для того, чтобы завязать распустившийся шнурок на кроссовке, я начал засыпать землей останки, и — раз — у меня возникло чувство, будто косточки воспрянули и бросились ко мне щенком из прошлого восьмилетней давности. Да. Рифли был весь в белых и черных пятнышках, словно Создатель разыграл на нем партию в падук [7] Падук — другое название игры в го. и на двести семидесятом ходу черные одержали победу с перевесом в полтора очка. «Прощай», — сказал я Рифли, саду, а вместе с ними и дому, в котором прожил восемнадцать лет. Мимо пронеслась тень облака. И…

Пора улетать с Земли…

Решил я утром того дня, когда мне исполнилось восемнадцать. Не знаю почему, но эта мысль пришла мне в голову сразу, как я открыл глаза. Вчерашний день вместил в себя следующие события: с утра я прослушал три лекции подряд — по введению в философию, по всемирной истории и по английскому языку, после обеда поплавал в бассейне, а вечером вышел за кормом для домашних черепашек. Вот написал и понял, что ничего-то и не произошло за целый день. Точно, ничегошеньки. Свет в зоомагазине был выключен, и я, купив сигарет и бананового молока, вернулся домой, по дороге думая о пяти голодных черепахах. И мне исполнилось восемнадцать. Вот так я и встретил свой день рождения. И прямо в тот момент — к слову, было это год назад — мне подумалось: слишком…

Ни рыба ни мясо…

Этот мир. Я по-прежнему не знаю почему. Еще до вчерашнего дня это был мир, где я без тени сомнения плавал в бассейне и держал дома черепах. Слишком… ни рыба ни мясо. Разве нет? И весь день у меня было такое настроение, будто пошатнулась держащая трех слонов и мир на них черепаха. Этот мир — на чем он стоит в самом деле? Разговаривая с хозяином зоомагазина, я был погружен в свои мысли.

«…и черепаха умерла?» — «Да, сегодня утром я обнаружил ее труп». — «Простите меня. Вчера я закрылся пораньше, чтобы успеть в кино». — «Как фильм?» — «А. Ни рыба ни мясо. Какая черепаха умерла? Та, которая страдала от паразитов?» — «Нет. То Гун, а умерла очень, очень большая…» — «Случайно не кожистая черепаха?» — «Нет, еще больше». — «Тогда… вряд ли, конечно, галапагосская черепаха?» — «Нет, гораздо больше, даже чем Галапагосские острова. Настолько огромная, что я не мог рассмотреть ее полностью». — «О, неужели?» — «Да». — «О, ваше понимание относительно размеров домашних питомцев заслуживает восхищения!» — «Вы считаете?» — «А как же! Домашний любимец-то есть, разве любовь не безгранична?»