Аврора Гитри - Татуированные души

— Мне нужно принять душ, — говорю я и убегаю в ванную.

Я знаю, что она стоит и смотрит мне в спину, она хочет вырвать у меня признание, которое я не сделаю. Я закрываюсь в ванной, и все, что я сдерживала в себе, выливается в виде отражающихся в зеркале слез. Черные дорожки бегут по щекам и обрываются, образуя тупики у начала шеи. Грязные пряди мокрых волос делают меня жалкой.

Наша дружба умрет в молчании, теперь я в этом уверена.

Когда я вышла из ванной, Нет уже спала. Она свернулась калачиком в углу кровати, повернувшись ко мне спиной. Конечно, для того, чтобы мои красные глаза и распухшее лицо не разжалобили ее.

Я осторожно легла подальше от Нет, стараясь не ворочаться, чтобы не разбудить ее. Пытаясь не обращать внимания на исходящий от простыней знакомый запах хищника, я вытянулась и закрыла глаза.

И тут же снова их открыла.

Я хотела убедиться в том, что он не вернулся, что справа от меня лежит не он, что я чувствую не его тепло, слышу не его дыхание. Простыни казались мне мокрыми, пропитанными его потом, его соком, сохранившими очертания его тела. Я начала задыхаться. Я села на постели, подняла голову к вентилятору на потолке. Сделала большой глоток воздуха и очистила ноздри от запахов, которые будили во мне призраки прошлого. Я сидела так, пока усталость меня не свалила.

Когда я просыпаюсь, Нет одевается. Она примеряет ярко-красную юбку средней длины и такого же цвета бюстье, отчего становится похожей на принцессу-демона. У меня пересохло во рту, веки не поднимаются. Я спускаю ноги на пол, чтобы проснуться. Моя подруга не говорит ни слова. Она не обращает на меня внимания. Она вся поглощена своим нарядом. От ее безразличия у меня появляется ком в горле, я не могу ни глотать, ни дышать.

Одевшись, Нет идет в ванную, она по-прежнему не смотрит на меня. Она бросает меня, а я понуро сижу на краю кровати, словно на краю пропасти. Она не закрывает за собой дверь. Я вижу, как она красится. Она нарочно изводит меня своим молчанием, она показывает, что в ссоре виновата я. Я наблюдаю, как она подносит ярко-красный тюбик помады к губам, как красит ресницы, подчеркивая глаза. Она не замечает безутешную тень, сидящую в спальне и безмолвно умоляющую о пощаде.

Только нарисовав на лице маску, Нет возвращается в комнату и наконец смотрит на меня убийственным взглядом:

— Тебе пора одеваться, ты опоздаешь.

— Нет, что случилось?

Случилось то, что появился тигр, что его тело вошло в нее, танцевало на ней. Воспоминание о нем остается в ней. Случилось то, что я промолчала вчера, и поэтому Нет думает, что я тоже танцевала с ним. Случилось то, что он вечным кошмаром впечатался в мой мозг.

— Я не понимаю, почему ты скрыла от меня, что вы знакомы. Мы всегда все друг другу рассказывали. И ты так грубо ведешь себя с ним, я тебя не узнаю… Эта ревность…

— Нет, прекрати!

Я встаю. Мои руки протягиваются к ней, чтобы остановить поток слов, которые неизбежно станут несправедливыми. Я хочу поставить преграду. Наше противостояние становится похожим на сражение. Поняв это, я быстро сажусь, объявляя об отказе от участия в поединке. Я не хочу, чтобы она ввязывалась в мою войну. Пусть лучше она воображает себе преступную связь и невозможную ревность, чем узнает о моем прошлом, на фундаменте которого я построила свою новую личность. Докмай, я — Докмай.

— Тебе так неприятно видеть, что я счастлива с ним?

Я закрываю глаза, сраженная убийственным вопросом. Больше всего на свете я желаю, чтобы она была счастлива. Но…

— С ним…

Мой шепот застревает в горле, а память идет трещинами. Мое прошлое грозит выплеснуться наружу.

— У него есть деньги, он красивый. Мне нравится, как он целуется, как трогает меня…

Она засыпает меня аргументами, подтверждающими то, что мой палач — ангел. Она говорит о его теле, которое вызывает у нее головокружение, а у меня — тошноту. О его ласках, которые приводят ее в восторг, а меня — в содрогание. Рев тигра вскоре заглушает неудержимый поток ее речей, снова будя во мне желание убежать.

— А я еще раз говорю, что этот человек принесет тебе только несчастья! Он проклят!

Ярость исчезла из ее глаз. В них появилась грусть. Просто грусть. Губы полуоткрылись, их изгиб напоминает трещину на моем сердце. Руки повисли вдоль тела, словно две птицы, упавшие с вершины дерева. Я делаю шаг к ней навстречу, чтобы утешить. Но мое движение заставляет ее отпрянуть. Я вижу по ее потухшему взгляду, что она собирается обидеть меня.