Кэтрин Этвуд: Аврора

Девочка сидела, прижавшись спиной к осклизлой каменной стене полутемной комнаты, похожей на пещеру. Обхватив руками колени и положив на них голову, она тупо воспринимала приглушенные звуки, несущиеся со всех сторон, и казалось, что она спит. Но она не спала и слышала все шумы, издаваемые другими обитателями.

Жалкие пучки гнилой соломы, заменявшие им постель, никогда не менялись. Они провоняли мочой, потом и кровью и издавали противное шуршание. Храп, неразборчивое бормотание и вскрикивание во сне слышались постоянно. Один мальчик каждую ночь плакал. Ей казалось, что он вообще не спал. Другой мальчик и девочка рядом с ним кричали во сне высокими пронзительными голосами.

Когда за узким окном, расположенным под самым потолком, становилось совсем темно и наступала ночь, она часто слышала тихий смех девочки и низкий голос парнишки, хотя слов разобрать не могла, потому что они находились слишком далеко от нее. Следовавшие затем шуршание и какие-то странные чмоканья и стоны приводили ее в трепет, у нее перехватывало дыхание и ей становилось жарко.

Откуда-то из темноты каждый раз выскальзывала костлявая рука и схватывала ее за щиколотку. Сначала девочка пришла в ужас, визжала и брыкалась до тех пор, пока рука не убиралась. Теперь она просто шлепнула по руке, и пальцы тут же убрались восвояси.

Раздражали и другие звуки. Затрудненное дыхание некоторых обитателей, сухой кашель, мучивший их по нескольку часов подряд, бессвязный горячечный бред. Слышала она и шуршание крыс, которые шныряли по комнате, роясь в соломе и одежде. Порой кто-то взвизгивал, укушенный крысой, а иногда резко пищала крыса, убиваемая кем-то.

Девочка зажимала ладонями уши, чтобы не слышать ужасных звуков. Но они проникали все равно. Существование ее превратилось в кошмар, в ужасный сон. Она надеялась проснуться, пока не превратилась в одно из находящихся здесь безвольных и безмозглых существ, копошившихся на вонючей соломе. В помещение не проникал даже свет, сквозь узкое окно вверху виднелся только кусочек темно-серого неба.

В тот день, как всегда, она молила Бога дать ей избавление – пусть даже избавлением будет смерть.

Вслушиваясь в окружавшие ее шумы, она едва не пропустила новый звук, похожий на чьи-то шаги по коридору, за ними послышались мужские голоса. На мгновение возникла надежда, но она сразу же подавила ее. Она не раз слышала голоса в коридоре, но они лишь означали, что принесли еду.

Но на сей раз незнакомые шаги остановились возле их двери. Разговор двух мужчин вместо привычного немелодичного насвистывания тюремного надзирателя удивил девочку.

Она затаила дыхание.

В замочной скважине заскрежетал ключ, и деревянная дверь толщиной около пяти дюймов, обитая для прочности металлическими пластинами, застонав несмазанными петлями, распахнулась.

Девочка и несколько других детей рядом с ней встали. Она протерла глаза, чтобы разглядеть вошедших мужчин. Один из них держал в руке факел. Другой оказался надсмотрщиком. Девочка сделала несколько неуверенных шагов вперед, чтобы разглядеть незнакомца с факелом. Он был высок, строен и, как ей показалось, одет как знатный господин. Дети, стоявшие или сидевшие рядом с ней, тоже во все глаза смотрели на неожиданного посетителя.

– Дай больше свету, болван! – приказал человек.

И тюремный надзиратель торопливо выскочил из камеры и принес еще один пылающий факел. Крысы, потревоженные ярким светом, с визгом попрятались в щели.

– Я думал, что детей предполагается обучать ремеслу, – удивился человек, разглядывая несчастных узников.

Где-то закашляла девочка.

– Некоторых будут обучать, – почесываясь, заявил надзиратель. – Некоторых не будут. Не мне решать.

– Судя по их виду, их не выводили из камеры, с тех пор как они сюда попали.

Надзиратель лишь пожал плечами, посетитель переключил внимание на детей.

– Встаньте в ряд, – коротко приказал он детям. Дети сразу же подчинились. Стряхнув соломины, приставшие к грязному платью и волосам, девочка встала во второй ряд. Детей было много, а камера – узкая, поэтому они выстроились в два не очень ровных ряда.

Темноволосая девочка с черными, как ночь, глазами принялась разглаживать изодранную синюю юбку на тощих бедрах. Девочка поняла, что это, видимо, ее страстные стоны доносились до нее ночью. Смутившись, она отвела взгляд.