Аврора Гитри - Татуированные души

Сегодня цыпленок держится недолго. Секунд пять максимум. Наверное, потому, что я, собираясь делать небольшое по объему блюдо, выбрал тощую птичку. Несколько разочарованный, я иду в рыбный ряд. Готовясь к запаху, царящему в этой части рынка, я запасаюсь кислородом и вдыхаю воздух большими глотками. Едкий стойкий смрад проникает вам в легкие и больше не отпускает. Жара делает невыносимой смесь зловония соленых трупов и отходов.

Я никогда не видел моря. Кажется, мой отец, фаранг, возил меня туда в детстве, но у меня не осталось никаких воспоминаний. Не понимаю, почему в памяти ничего не сохранилось. Поверьте мне, такая вонь не забывается. Если пляжи пахнут рыбой так же, как рынок, я бы это запомнил.

Смрад тут стоит такой, что даже торговцы рыбой завязывают носы и рты платками. Мне всегда кажется, что если я буду вдыхать его слишком долго, то испорчу себе обоняние и никогда уже не буду чувствовать других запахов. Поэтому я всегда набираю в легкие как можно больше свежего воздуха и лишь затем подхожу к прилавкам, заваленным рыбой с блестящей чешуей, рыбой, дышащей смертью под брезгливыми взглядами покупателей.

Я останавливаюсь перед первым лотком и ищу карликового сомика для Нок. Выбор — дело непростое. Мать еще раньше, чем колдунья, научила меня обращать внимание на глаза рыбы. Не надо брать ту, зрачок которой затуманен, а радужная оболочка покрыта слезами. Она может перевернуть вам все внутренности, поскольку она видела смерть слишком близко и поделится ею с вами. А вот с рыбой, которая словно смотрит на вас блестящими, вытаращенными глазами, вы не рискуете ничем. Я научился находить таких. Торговец часто кладет их рядом с собой, словно боится, что они начнут прыгать.

Я показываю пальцем на рыбу, в чьем взгляде, кажется, виден тот же блеск, что и в глубине глаз Нок, протягиваю несколько батов, чтобы оплатить покупку.

Я уверен в том, что колдунья будет довольна.

Как только торговец отдает сверток, я тороплюсь покинуть улочку и выйти на главную артерию города.

Свет дня меркнет. Ветер меняет направление. Становится не так жарко. Обжигающие объятия солнца превращаются в легкий ветерок. Скоро наступит ночь. Темнота позовет меня домой, в хижину, таящую тысячи опасностей. Крыша обрушится на меня, если я переступлю порог с опозданием.

Я ищу глазами свободный тук-тук. В это время дня его трудно найти. Люди заканчивают работу, устремляются на улицы, торопясь вернуться домой, к своим семьям. Многие садятся в переполненные автобусы. Во время поездки они теснятся и прижимаются друг к другу. Я, насколько возможно, избегаю общественного транспорта. Я боюсь скученности, чужих прикосновений, а больше всего — сочувствующих или брезгливых взглядов пассажиров, падающих на мою майку или жалкое лицо. Господин Джонс, наверное, догадался об этом. Он всегда оставляет мне деньги на такси. Все-таки легче вытерпеть внимание одного человека, чем целой толпы.

После двадцатиминутного блуждания по проспекту, я в конце концов нахожу свободный тук-тук. Увидев, как он направляется ко мне, я улыбаюсь. Эта маленькая тележка похожа на меня. Груда смятой жести. Соседство не сочетающихся между собой цветов. За ней тянется облако черного дыма, скрывающее задние колеса. Тележка словно летит по воздуху. Договорившись о цене, я забираюсь на заднее сиденье и чувствую, как оно проседает под моим весом. Я сразу вспоминаю об ожидающей меня хижине на сваях. О ее поскрипывании под неверными шагами брата. Я инстинктивно зажмуриваюсь. Я моргаю, силясь прогнать страшную картину. Надо сосредоточиться на полотняной, хлопающей от ветра крыше тук-тука.

— Я поеду переулками?

Я открываю глаза. Вижу вдалеке машины, запрудившие центральные улицы Бангкока.

— Да, пожалуйста.

Почему я не сказал, чтобы он ехал дальше по проспекту? Как я не подумал о бесценных минутах, которые подарила бы мне пробка? Когда тук-тук углубляется в перпендикулярные проспекту сои, я начинаю дрожать. Я понимаю, что в оставшиеся часы бесполезно пытаться сосредоточиться на овощах, красках и даже запахах, безумный взгляд брата будет преследовать меня, тело будет ощущать боль от ударов.

Ноябрь 1986 года

Исчезнуть, как я хотела бы исчезнуть. С тех пор, как мы вышли из маленькой квартиры Нет, я повторяю это, словно мантру.

— Ничего страшного, обычное волнение, — бросает моя подруга перед выходом.

Я не знаю, как описать эту боль в сердце, это почти невыносимое ощущение, что на тебя все смотрят. И что все видят по твоей походке, что сегодня вечером твоя жизнь изменится.