Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Ну-с, как поживаете? – спросил он, выходя из экипажа и протягивая миссис Картер руку.

Беренис, по словам матери, чувствовала себя, как всегда, отлично.

– Сейчас она в музыкальной комнате – играет, – добавила миссис Картер.

В самом деле, сквозь открытые окна слышались звуки рояля: Римский-Корсаков, «Сценки с ярмарки» [44] Вероятно, имеются в виду «Картинки с выставки» Мусоргского. .

Каупервуд подумал, что вот теперь, как обычно бывало с Эйлин, надо идти объясняться, заискивать, еще, пожалуй, вспыхнет ссора… Но тут музыка смолкла, и в дверях показалась Беренис, как всегда спокойная и улыбающаяся. О, он вернулся! Вот хорошо! Ну как он себя там чувствовал? Доволен ли путешествием? Она так рада, что он вернулся! Каупервуд заметил, что Беренис хоть и выбежала к нему навстречу, однако не поцеловала его; во всем же остальном так держалась, как будто ничего не омрачало ее настроения. Больше того, всем своим видом она показывала, что в восторге от его возвращения, – он вернулся как раз вовремя, чтобы полюбоваться чудесными осенними пейзажами: здесь с каждым днем становится все красивее. И, глядя на нее, Каупервуд тоже стал играть, спрашивая себя, однако, долго ли осталось до настоящей бури. Но когда Беренис все так же непринужденно предложила пойти в плавучий домик и выпить по коктейлю, он не выдержал:

– Пройдемся к реке, хорошо, Беви? – И, взяв Беренис под руку, он повел ее по тенистой аллее. – Послушай, Беви, – начал он, – прежде всего я хочу кое-что рассказать тебе. – Он пристально посмотрел на нее холодным, жестким взглядом, и ее сразу точно подменили.

– Одну минуту, Фрэнк, я только скажу два слова миссис Эванс…

– Нет, – решительно заявил он, – не уходи, Беви. Наш разговор куда важнее и миссис Эванс, и всего прочего. Я хочу рассказать тебе о Лорне Мэрис. Ты, очевидно, уже слышала о ней, но я все же хочу рассказать тебе сам.

Она молча спокойно шла рядом с ним.

– Ты знаешь о Лорне Мэрис? – спросил он.

– Да, знаю. Мне кто-то прислал из Нью-Йорка газетную вырезку и ее фотографии. Она очень красива.

Каупервуд отметил про себя сдержанный тон Беренис. Никаких упреков. Ни единого вопроса. Тем важнее выяснить, что же она на самом деле думает.

– Несколько неожиданный поворот после всего, что я говорил тебе, Беви, правда?

– Да, пожалуй. Но, надеюсь, ты не станешь оправдываться. – Уголки ее губ тронула едва заметная ироническая усмешка.

– Нет, Беви, я только хочу рассказать тебе все, как было. А дальше – суди сама. Ты намерена выслушать меня?

– Не очень. Но если тебе так уж хочется поговорить об этом – пожалуйста. Мне кажется, я понимаю, как все случилось.

– Беви! – воскликнул он, останавливаясь и глядя на нее с восхищением и искренней любовью. – Мы не можем, во всяком случае я не могу так разговаривать. Знаешь, для чего я рассказываю тебе об этой истории? Чтобы ты поняла: думай обо мне что хочешь, но знай: я по-прежнему люблю тебя. Может быть, это звучит нелепо и фальшиво после всего, что случилось за то время, пока мы не виделись, но, по-моему, ты и сама знаешь, что я говорю правду. Мы оба понимаем, что человеческие достоинства не ограничиваются физической красотой или обостренной чувственностью. Если, к примеру, взять двух хорошеньких женщин и послушать, что скажут о них двое мужчин, то мнения будут очень разные – тут играют роль и характер, и наличие взаимопонимания, и единство целей и стремлений, и…

– В самом деле? – ледяным тоном прервала его Беренис. – Это так важно, что можно пойти на измену, на вероломство, забыть свое слово?

Глаза ее на миг вспыхнули негодованием, и Каупервуд понял, что надо бросить увертки.

– Это очень важно, Беви. Как видишь, я здесь с тобой, правда? А десять дней назад, в Нью-Йорке…

– Да, знаю, – прервала его Беренис. – Ты прелестно провел с нею лето, а потом бросил ее. Теперь она тебе надоела – вот ты и вспомнил о Лондоне, о своих планах, о том, как восстановить свою репутацию… – Презрительная усмешка искривила ее красивый рот. – Право, Фрэнк, незачем мне это объяснять. Я сама во многом похожа на тебя – ты же знаешь. Я могу объяснить что угодно не хуже тебя – разница лишь в том, что я тебе многим обязана и готова, пожалуй, идти на кое-какие жертвы, чтобы сохранить то, что у меня есть, а значит, мне нужно быть более осмотрительной, чем ты, куда более осмотрительной. Или… – Она умолкла и посмотрела на Каупервуда; у него было такое ощущение, словно он получил пощечину.

– Но, Беренис, это же правда. Я в самом деле расстался с нею. Я вернулся к тебе. Я готов все объяснить, а могу и не объяснять – как хочешь. Но одного я непременно хочу: помириться с тобой, получить твое прощение и больше никогда не расставаться с тобой. Ты можешь этому не верить, но я обещаю: подобные вещи больше не повторятся. Разве ты этого не чувствуешь? Неужели ты не поможешь мне хоть отчасти восстановить наши прежние честные и открытые отношения? Подумай, чем мы были друг для друга! Я могу помогать тебе, хочу и буду помогать, все равно – решишь ли ты порвать со мной или нет! Неужели ты не веришь этому, Беви?