Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Хэддонфилд встретил супругов Каупервуд на станции Бэритон. Это был все такой же веселый, несколько циничный джентльмен, каким Каупервуд знал его пять лет тому назад. У него сохранились приятные воспоминания об Америке, и он был очень рад видеть своих заокеанских друзей. По дороге к замку, показывая Эйлин великолепные газоны и тенистые аллеи, он сказал:

– Я опасался, миссис Каупервуд, что наша вересковая равнина покажется вам и вашему супругу унылым зрелищем. Поэтому я распорядился приготовить для вас комнаты с окнами в сад. В гостиной сейчас пьют чай – может быть, вы хотите подкрепиться с дороги?

Хотя великолепный нью-йоркский особняк Каупервуда с множеством слуг был намного роскошнее этого замка, а владелец его Хэддонфилд был далеко не так богат, как Каупервуд, Эйлин – по крайней мере в первую минуту – оглядывалась по сторонам с восхищением и завистью. Ах, если бы иметь вот такое поместье и такое солидное положение и блестящие связи, как у этого человека! Избавиться от необходимости отвоевывать себе место в обществе, жить в полном покое. Но Каупервуд, посматривая кругом с явным удовольствием, не испытывал никакой зависти. Блеск титула, богатство, доставшееся без всяких усилий, не производили на него никакого впечатления. Он, Каупервуд, сам создал себе имя и состояние.

Гости лорда Хэддонфилда, съехавшиеся к нему на субботу и воскресенье, представляли собой смешанное, но весьма изысканное общество. Накануне из Лондона приехал сэр Чарльз Стонледж, знаменитый лондонский артист, светило театрального мира, в высшей степени претенциозный и напыщенный субъект, пользовавшийся всяким случаем поддержать связь со своими аристократическими знакомыми. Он привез с собой артистку, мисс Констанс Хасэуей, которая с успехом выступала в это время в модной пьесе «Чувство».

Резкий контраст этой паре являли собой лорд и леди Эттиндж. Он – человек довольно известный в области судостроения и железных дорог, – рослый, цветущий, властного вида мужчина, любитель выпить и, будучи навеселе, склонный грубовато пошутить, тогда как в трезвом состоянии он склонен был к резким obiter dictа [43]скорее, чем к светской беседе. Леди Эттиндж, напротив, была особой в высшей степени дипломатичной, и лорд Хэддонфилд, посылая ей приглашение, просил ее на этот раз взять на себя роль хозяйки в его замке. Хорошо изучив привычки и настроения своего супруга, леди Эттиндж относилась к ним весьма терпимо, но при этом отнюдь не поступалась собственной персоной. Это была высокая, могучего сложения дама с румяными щеками, голубоватыми жилками на висках и холодными голубыми глазами. Когда-то она была недурна собой и очень привлекательна, как всякая девушка в шестнадцать лет, – по-видимому, она и по сию пору не забыла об этом, так же как и лорд Эттиндж. Он в свое время очень усиленно добивался ее руки. У леди Эттиндж было, несомненно, больше практического понимания жизни, чем у ее супруга. Старший отпрыск старинного богатого рода, лорд Эттиндж ценил титул и наследственные права выше каких бы то ни было личных достижений. Это не мешало ему участвовать весьма успешно в разных коммерческих операциях. Его супруга, не уступая ему знатностью происхождения, отличалась большей проницательностью: она следила за совершающимися на ее глазах переменами и искренне восхищалась такими нетитулованными гигантами, как Каупервуд.

Затем здесь были лорд и леди Босвайк, оба молодые, веселые, пользующиеся всеобщей симпатией. Они увлекались всеми видами спорта, посещали бега, скачки, могли составить партию в карты и благодаря своей заразительной веселости и живости были желанными гостями в любом обществе. Они украдкой посмеивались над четой Эттиндж, но, отдавая должное их высокому положению, держались с ними как нельзя более любезно.

Самым важным гостем – во всяком случае, в глазах Хэддонфилда, а также супругов Эттиндж – был мистер Эбингтон Скэрр, личность довольно темного происхождения – ни титула, ни родства, однако человек этот сумел создать себе громкое имя в финансовом мире. За четыре года мистер Скэрр создал весьма процветающую компанию по разведению скота в Бразилии. Пайщики этой компании уже получали недурные прибыли. Сейчас у него было не менее доходное овцеводческое предприятие в Африке, где благодаря неслыханно выгодным условиям, на которых ему удалось получить концессии от правительства, и удивительному умению сбивать цены и захватывать рынки он уже считался без пяти минут миллионером. Суровая критика его методов со стороны тех, кто склонен был усомниться в его порядочности, пока что не приобрела сколько-нибудь опасной гласности. Хэддонфилд и Эттиндж открыто восхищались его успехами, но благоразумно воздерживались от участия в его делах. Им не раз случалось делать выгодные обороты с акциями компаний Скэрра, но они всегда старались как можно скорее сбыть их с рук. Сейчас Скэрр затеял совершенно новое предприятие, однако на этот раз ему почему-то не так везло, как в прежних его авантюрах: он задумал построить новую линию подземной железной дороги на участке Бейкер-стрит – Ватерлоо и сумел получить на это парламентскую лицензию. Поэтому он и заинтересовался, когда неожиданно для себя услышал о приезде Каупервуда.