Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Знаете, я иногда очень устаю от молодых людей, – доверительно сообщила она ему. – Они бывают такими глупыми. Я утверждаю, что они представляют собой не больше, чем обыденные вещи, соединенные каким-то немыслимым образом. Фон Гренель сегодня больше всего похож на манекен, вышедший на прогулку. Просто английский костюм с прицепленной тростью, расхаживающий туда-сюда.

– Боже, помилуй, – заметил Каупервуд, – что за суровый приговор!

– Но это правда, – откликнулась она. – Он вообще ничего не знает, кроме поло, новейшего стиля плавания, а также кто где находится и кто на ком собирается жениться. Разве это не тупость?

Она откинула голову и глубоко задышала, как будто хотела выдохнуть пары тупости и бессодержательности из сокровенных глубин своего существа.

– Вы говорили ему об этом? – с любопытством осведомился Каупервуд.

– Конечно, говорила.

– Неудивительно, что он выглядит таким мрачным, – сказал он, повернувшись и посмотрев на Гренеля и миссис Картер; они сидели бок о бок на низком песчаном выступе, и Гренель ковырял песок носком туфли. – Вы необычная девушка, Бернис, – непринужденно продолжал он. – Иногда вы выражаетесь прямо в точку.

– Не больше, чем вы, судя по тому, что я слышала, – ответила она, пригвоздив его к месту ровным взглядом. – Так или иначе, почему я должна терпеть него? Он такой скучный. Здесь он повсюду таскается за мной, а я этого не хочу.

Она тряхнула головой и побежала по пляжу туда, где было меньше купальщиков, оглядываясь на Каупервуда и словно спрашивая: «Почему ты не следуешь за мной?» Он побежал быстро, с какой-то молодой энергией, догнав ее возле отмели, где вода была неглубокой и прозрачной.

– Смотрите! – воскликнула Бернис, когда он приблизился к ней. – Смотрите, какие рыбки! О-о!

Она кинулась туда, где в нескольких футах от берега резвилась серебристая стайка рыбешек, блестя под солнцем. Бернис побежала к ним так же, как она бежала за птенцом, изо всех сил стараясь загнать их в лужу рядом, отделенную полоской песка. Каупервуд, веселясь как мальчишка, присоединился к погоне. Он упустил один маленький косяк, зато отогнал другой в лужу и позвал ее.

– Ага, вот они! – воскликнула Бернис, увидев рыбок. – Давайте скорее! Гоните их ко мне!

Ее волосы развевались, лицо порозовело, а глаза стали пронзительно синими, с солнечными искрами. Как и Каупервуд, она низко склонилась над водой, вытянув руки; рыбешки, числом около пяти, нервно танцевали перед ними в попытке ускользнуть. Загнанные в угол, они одновременно нырнули. Бернис удалось поймать одну; Каупервуд немного промахнулся, зато отправил ей в руки ту рыбку, которую она поймала.

– О, как чудесно, – сказала она и выпрямилась. – Она живая. Я поймала ее!

Она приплясывала на месте, и Каупервуд, стоявший перед ней, словно пригвожденный к месту, завороженный ее прелестью. Ему захотелось поведать ей о своих чувствах, рассказать, как она ему мила.

– Вы… – произнес он и помедлил, придавая особый вес этому слову. – Вы единственное чудо, которое я здесь вижу.

Она посмотрела на него, стоя перед ним с рыбкой в протянутой руке. Он заметил, что какую-то долю секунды она колебалась, не зная, как отреагировать на его слова. Многие мужчины и раньше находились так близко к ней. Она была привычна к комплиментам, но здесь все было иначе. Она ничего не сказала, но удержала его взглядом, который ясно говорил: «Думаю, сейчас тебе лучше ничего не добавлять». Когда она убедилась, что он понял ее и даже встревожен случившимся, она весело наморщила носик и сказала:

– Прямо как в сказке. Я как будто выловила эту рыбку из другого мира.

Каупервуд снова понял ее. Прямой подход в данном случае был бесполезен, однако между ними оставалось чувство товарищества и взаимной симпатии. Девичий пансион, светские условности, необходимость утвердиться в обществе, ее консервативные друзья и их взгляды – все эти факторы действовали вкупе. Между тем сама она думала, что, если бы он был холост, она была бы готова отнестись к его словам совершенно иначе, потому что он был обаятельным человеком. А так…

Со своей стороны, он пришел к выводу, что с радостью женился бы на этой женщине, если бы она согласилась.

После блестящего маневра Каупервуда, обеспечившего ему инвестиции посредством обманчиво щедрого взноса трехсот тысяч долларов на телескоп, его противники временно успокоились, но лишь из-за отсутствия новых идей, способных погубить его. Общественное мнение, создаваемое газетами, по-прежнему было враждебно. Однако срок действия его концессий истекал через восемь – десять лет, и за это время он собирался достичь недосягаемого могущества. Окружив себя инженерами, управляющими и юристами, он с головокружительной скоростью занимался строительством нескольких надземных линий. В то же время через Видеру, Каффрата и Эддисона он привел в действие схему предоставления онкольных кредитов разным чикагским банкам, тем самым банкам, которые были наиболее враждебно настроены к нему, чтобы в случае кризиса нанести ответный удар. Манипулируя громадным объемом выпускаемых акций и облигаций, он делал быстрые деньги. Его главное правило заключалось в том, что шести процентов годовых было достаточно для выплаты любым посторонним акционерам, покупавшим ценные бумаги на бирже. Это было наиболее прибыльным занятием и для него самого. Когда стоимость его акций повышалась, он выпускал новые, продавая их на бирже и аккумулируя средства. Он извлекал огромные суммы из сейфов своих многочисленных компаний в качестве временных займов, которые затем направлялись его послушными исполнителями на «строительство», «оборудование» или «текущие расходы». Он был похож на осторожного волка, пробиравшегося через лес, который он сам вырастил.