Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Мистер Каупервуд со щелчком повесил телефонную трубку, а мистер Сласс вдруг оцепенел и заметно побледнел. Миссис Брэндон! Очаровательная, доступная, благоразумная миссис Брэндон, которая так немилосердно покинула его! С какой стати ей подавать иск о супружеской измене и каким образом его письмо к ней попало в руки Каупервуда? Бог ты мой, эти любовные письма! Его жена! Его дети! Его церковь и пастор с его глубокомысленной физиономией! Чикаго с его традиционной высокоморальной религиозной атмосферой! Если подумать, то миссис Брэндон ничего не рассказывала ему о себе. Он совершенно не знал ее историю.

При мысли о миссис Сласс, особенно о ее жестких, холодных голубых глазах, мистер Сласс встал в полном расстройстве и провел рукой по волосам. Он пошел к окну, щелкая пальцами на ходу и упершись взглядом в пол. Потом он вспомнил о телефонном коммутаторе за дверью своего офиса и задался вопросом, могла ли его секретарша, прелестная молодая пресвитерианка, как обычно, подслушать его разговор. О, этот жестокий, жестокий мир! Если люди с Северной стороны проведают об этом: Хэнд, газетчики, молодой Макдональд, – станут ли они защищать его? Не станут. Выдвинут ли они его кандидатуру на следующие выборы? Никогда! Можно ли будет убедить горожан отдать ему свои голоса, когда во всех церквях звучат проповеди, осуждающие безнравственность, лицемерие и фарисейство? О господи! О господи! А хуже всего было то, что его считали чрезвычайно уважаемым человеком и образцом для подражания. Этот ужасный демон в облике Каупервуда обрушился на него, когда он считал свое положение совершенно надежным. Что, если он решит отомстить за хамское отношение?

Мистер Сласс вернулся к своему стулу, но не смог сесть. Он пошел за своим сюртуком, снял его с вешалки, повесил обратно, снова снял, объявил по телефону, что он не будет никого принимать в ближайшие часы, и покинул здание через потайной выход. Усталый и озабоченный, он проходил по оживленной Норт-Кларк-стрит и размышляя о том, что он может предпринять. Иногда мир был таким грубым и жестоким! Его жена, его семья, его политическая карьера… Он не мог по доброй воле утвердить какие-либо привилегии для мистера Каупервуда – это было бы аморально, бесчестно и вызвало бы скандал на весь город. Мистер Каупервуд был злостным посягателем на общественное благополучие. Но в то же время он категорически не мог отказать ему, ибо миссис Брэндон, очаровательное и легкомысленное существо, явно играла на руку Каупервуду. Если бы только он мог встретиться с ней, то мог бы что-то вымолить, припав к ее стопам, но где она теперь? Он уже несколько месяцев не встречался с ней. Может быть, пойти к Хэнду и во всем признаться? Но Хэнд тоже был жестким, холодным и высоконравственным человеком. О господи! О господи! Он думал и гадал, он вздыхал – и все без толку.

Можно было лишь пожалеть бедного мирянина, пойманного в тиски моральных принципов. Возможно, в другой стране и в другие времена такая ситуация могла бы разрешиться не столь бедственно для мистера Сласса и не столь благоприятно для мистера Каупервуда. Но здесь, в Соединенных Штатах, и особенно в Чикаго, все обратилось против него, и он хорошо понимал это. Что подумают избиратели из Лейк-Вью, что подумает его пастор, что подумает Хэнд со своими моральными приверженцами – увы, все это были ужасные и неотвратимые последствия его отступления с пути добродетели.

В четыре часа дня мистер Сласс все еще бродил среди метели, проклиная себя за глупость и беспринципность, а Каупервуд, подписывая документы, глядел на огонь в камине и гадал, сочтет ли мэр благоразумным посетить его контору. Наконец дверь отворилась, и одна из хорошеньких секретарш объявила о прибытии мистера Чэффи Тейера Сласса. Мэр тяжелой поступью вошел в кабинет сгорбившийся, подавленный, совсем не похожий на того человека, который так задорно и вызывающе разговаривал по телефону несколько часов назад. Морозная погода, промозглый холод и долгие размышления о неотвратимых фактах и событиях привели его в сильно подавленное расположение духа. Это сказалось на его облике, и мэр Сласс казался похудевшим и ниже ростом, чем обычно. Каупервуд видел его выступающим на разных политических трибунах, но не был лично знаком с ним. При виде расстроенного мэра он учтиво поднялся с места и указал ему на стул.

– Садитесь, мистер Сласс, – дружелюбно сказал он. – Сегодня ненастный денек, верно? Полагаю, вы пришли ко мне в связи с вопросом, который мы обсуждали сегодня утром?