Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

Но парень ничего не хочет понимать — это видно по его лицу.

Неожиданно рядом раздается незнакомый голос:

— Что здесь происходит? Вы что, рветесь намять друг другу бока?

— Я — нет, — отвечает Мосс, не спуская глаз с парня. — А вот у него, кажется, руки чешутся.

— Послушай-ка, поросенок, — обращается к сопернику Уве парень с копной рыжих волос, — тебе ведь уже раз дали срок. Что, мало? А ты, солдат, по губе соскучился? Или, может, на вас чесотка напала? Постой-ка, это ты приударяешь за Пегги? Ты из взвода лейтенанта с гитарой?

— А разве это имеет значение?

— Имеет, — уверяет Рыжий. — Даже большее, чем ты думаешь… Послушай, поросенок, — опять обращается он к парню, — если у солдата хоть один волосок упадет с головы, я тебе покажу. Ты видел, как я разгибаю цепные кольца? А теперь выбирайте: или в зал, или по домам!

Парень с маленькими глазками неохотно покоряется.

— Но это не последний разговор, — бурчит он и уходит.

Рыжий обнимает Уве за плечи, и они идут в зал, где старики играют в скат и кости.

— Этого типа поберегись. Он дерется, как сам черт. В прошлом у него трудовая колония и год отсидки за физическое увечье. Сейчас он проходит испытательный срок. Значит, у тебя роман с моей кузиной? — спрашивает Рыжий. — Тогда и меня поберегись: если с ней что-нибудь случится, голову откручу!

Мосс смеется:

— Кузина? Теперь и ты решил меня отдубасить. Тогда имей в виду: колец я не разгибаю, просто не занимаюсь такой чепухой.

— Ого! Хочешь помериться силой?

— А как?

— А вот так.

Они усаживаются у края стола, ставят локти и обхватывают кисть друг друга. Друзья окружают Рыжего. Вены у обоих вздуваются, лица становятся красными и потными от натуги, мышцы, кажется, вот-вот лопнут, но уступать ни один не хочет. Через четверть часа Рыжий хрипит:

— Ничья?

Мосс согласно кивает. Они разжимают железные объятия.

— Можешь гордиться, — говорит Рыжий, потирая кисть. — Только одному человеку удалось победить меня. Но это случайность, ибо настоящей схватки не было… Слушай, вызываю тебя на спор — кто больше вспашет. Вот только урожай уберем. Согласен?

— Ладно.

К столу подходит Пегги и с упреком глядит на Уве:

— Ты знаешь, сколько времени?

— А как же! — Мосс смотрит на часы и не верит своим глазам: до отбоя всего четверть часа. — Ох, чертовщина! — Он вскакивает: — Расскажи ей, как все вышло… Прощай!

— Привет лейтенанту! — напутствует его Рыжий.

Пегги предлагает Уве свой велосипед. Они выбегают на улицу.

— Не обижайся, Веснушка… Именно сегодня я хотел тебе сказать что-то… что-то очень важное…

— Тогда говори.

— В следующий раз. Спасибо за велосипед. До завтра!

Когда Уве Мосс врывается на велосипеде в Борнхютте, часы на церковной башне уже бьют двенадцать. Когда он докладывает дежурному о возвращении из увольнения, они показывают шесть минут первого. Он входит в спальню — никто не спит, а посередине стоит Рошаль.

— Товарищ сержант, рядовой Мосс вернулся из увольнения с некоторым опозданием. Я…

Рошаль перебивает его:

— Сейчас отбой. Все объяснения завтра утром. Спокойной ночи!

— Вот черт! — бурчит Мосс после того, как Рошаль уходит. — Он что, злился?

— Так, как может злиться сержант, которому предстоит доложить командиру о ЧП, — хмуро замечает Вагнер.

Мосс в сердцах швыряет фуражку на койку, садится на край и еще раз чертыхается.

Цвайкант подсаживается к нему и тихо спрашивает:

— Ты поговорил с ней?

Мосс отрицательно качает головой:

— В том-то и дело, что нет. Разве можно что-нибудь сделать, если все время думаешь: а сколько сейчас времени?

Дни в Праге проходят для Ингрид как во сне. Многое кажется ей здесь новым, а многое очень знакомым. Ритм всемирно известного города засасывает ее, словно водоворот. В каждом из его многочисленных романтических уголков она оставляет частицу своего сердца. Она прогуливается по Карлову мосту, бродит по Старому Городу, провожает взглядом баржи, неторопливо плывущие вверх и вниз по Влтаве, часами простаивает на углах живописных улиц и делает наброски домов, в которых некогда жили аристократы. По переулку Неруды идет в Градчаны, мимо старомодных магазинчиков, крохотных домиков и манящих к себе уютных кафе.

В соборе святого Витта она прослеживает следы эпох и их культур — любуется полудрагоценными камнями в кладке капеллы Вацлава, с тайным страхом останавливается у могил чешских королей, как зачарованная, разглядывает сокровища древней империи и корону святого Вацлава. Она взбирается на самый верх, и у нее дух захватывает от развернувшейся панорамы города: в окнах мансард плавится солнце; причудливо переливается гладь реки; вдоль нее изумрудами разбросаны сады; в прозрачной дымке встают районы новостроек, а если посмотреть в сторону Нового Города, то на горе хорошо виден памятник Яну Жижке, предводителю гуситов.