Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

После подведения итогов за месяц веселости у отделения Рошаля заметно убавляется — оно занимает во взводе последнее место.

Когда все собираются в своей комнате, устанавливается тягостная тишина. Первым не выдерживает Мосс. Он швыряет на койку фуражку и кричит:

— С ума, что ли, сошли? Думаете, я нарочно? Разве я не говорил, что гнал как бешеный?

Цвайкант похлопывает его по плечу:

— Шесть минут, мой дорогой. Это так, для точности…

— Да что с вами говорить! Все равно ничего не поймете!

Взбешенный Мосс выходит, громко хлопнув дверью.

Письмо Ингрид и открытку Марион Юрген получает в один и тот же день. На открытке на фоне лазурного неба изображено современное здание. Краски сочные, контрастные.

Так… Привет. Все идет по плану. Задание очень интересное, но требует полной отдачи. Погода чудесная. Если ничего не случится, вернется через два дня. Подпись и совсем мелким почерком вопрос: «Мы увидимся?»

Письмо захватывает Юргена. Отдельные места он перечитывает. Ему кажется, он догадывается, что хотела сообщить ему и в то же время утаить от него Ингрид. Он отказывается верить догадке, в сердцах называет себя ослом, который дружеский жест способен истолковать как бог знает что. Он читает и перечитывает письмо и, исполненный сомнений, засыпает перед самым рассветом.

Репетицию на этот раз приходится отменить. Юрген только начинает ее, как входит Ингрид — в узкой юбке, в темно-коричневой кофте, с новой прической, которая ей очень идет, загорелая, веселая. И группу уже не сдержать. Все окружают Ингрид, засыпают вопросами. Но она смотрит только на Юргена.

Он здоровается с ней, замечает блеск ее глаз, затаенное ожидание в них, и ему хочется взять девушку на руки, ибо теперь он знает, что любит ее. Однако он сдерживает себя и лишь спрашивает, была ли приятной поездка. Но Ингрид успевает многое прочесть в его глазах.

— Ты получил мое письмо?

Он молча кивает.

О работе в этот вечер никто не думает. Ингрид просят рассказать о поездке, и она рассказывает, но больше для Юргена, чем для ребят.

— Я захватила кое-что для тебя, — говорит она. — Зайдем потом ко мне?

Он снова согласно кивает. Его ожидает настоящий сюрприз — издание репродукций старых и современных славянских мастеров. Дорогая книга.

— С ума сойти. Ну что я могу сказать…

— Ничего не говори. Смотри и радуйся.

— Спасибо. А теперь рассказывай! Твое письмо чертовски интересное.

Они садятся у раскрытого окна. Ингрид старается воссоздать образ города в вечерних сумерках. Теперь она уже вместе с Юргеном бродит по его улочкам и площадям, мечтает на крепостных лестницах, размышляет на острове Кампа, у картин в Национальном театре…

Неожиданно она прерывает рассказ и смеется:

— Представь себе, один чудак с ходу сделал мне предложение. Обещал всю жизнь носить на руках. Юрист на дипломатической службе… Но я не хочу, чтобы меня носили на руках. Не знаю, поймешь ли ты. Я хочу чувствовать руки, но они не должны носить меня. Я должна их ощущать рядом, как и он мои. Понимаешь, о чем я говорю?

Она задает вопрос, однако не ждет ответа. Она пытается нарисовать словесный портрет суженого, пока Юрген шутливо не перебивает ее:

— По-моему, ты ищешь идеального мужчину.

Ингрид подходит к окну и выглядывает. Темнеет, лишь на горизонте еще остается желтая полоса заката. Вечерний ветер колышет занавески.

— Что значит «идеального»? — переспрашивает она. — Нет, мне идеал не нужен. Я для этого слишком нормальный, земной человек. Может, я люблю кого-то, хотя он об этом и не знает. А любить видение — это не для меня.

И снова Юргену хочется обнять ее, спросить, кто же тот человек, которого она любит и который не догадывается о ее чувствах, но у него не хватает решимости.

— Ты хотела показать свои наброски, — напоминает он.

— Не теперь. На сегодня довольно.

— Тогда я пойду, уже поздно.

В ней просыпается злость:

— Конечно, иди! Я и забыла, что солдат должен являться к отбою.

Ингрид подходит к двери, включает свет, который слишком ярок и слепит.

Юрген щурится.

— Да, мне следует возвращаться к отбою, хотя мою вечернюю зорю еще не трубят. В отличие от тебя я не должен забывать об этом.

— И последнее слово тоже должно оставаться за солдатом? — спрашивает она примирительным тоном.

Он подает ей руку:

— Если оно у него есть, то да…

Уже в дверях Юрген как бы ненароком бросает:

— Что подумают Холлеры, увидя, как в полночь от тебя уходит пограничник?