Валерий Алексеев - Улыбка навсегда - Повесть о Никосе Белояннисе

— Пустите меня! — кричала, не слыша его, Элли. — Откройте дверь, слышите? Я не хочу помилования, не хочу жить, пустите меня с ним!

От крика и плача Элли в ближайших камерах послышалось движение.

— Никос! — крикнул за железной дверью Такис. — Никос, тебя увозят! Эй, кто там? Загурас! Иди сюда! Что же ты, трус? Дай попрощаться с Никосом!

Коридор загудел, забегали надзиратели. В двери камер били ногами.

— Никос! Никос! — кричали в соседнем секторе. — Мы отомстим за тебя!

— Никос, Никос! — повторяла вся тюрьма.

В конце коридора появился командир карательного отряда.

— Нельзя было без шума? — хмуро сказал заспанный Григорис.

— Прощай, Элли! — тихо проговорил Никос. — Больше я тебя не увижу…

Через решетку он подал Элли бумажник, фотографию, ручку — все, что было у него в карманах. Снял с руки часы и тоже протянул ей. Она машинально взяла, не видя ничего от слез.

— В чем дело? — злобным шепотом сказал, подбежав, офицер. — Кто позволил? Почему до сих пор не надеты наручники?

Загурас стоял поодаль, прислонившись к стене, и отчужденно смотрел в сторону. Взяв на себя инициативу, Григорис оттеснил Никоса от двери, Христос подскочил с наручниками.

— Держат их тут… — офицер выругался. — Развели демократию, чтоб вас…

Он сделал знак, двое солдат взяли Никоса за локти.

— Прощай, Элли! — крикнул Никос в наглухо уже закрытую дверь. — Береги сына!

— Убийцы, убийцы! — кричала, захлебываясь слезами, Элли. — Будьте прокляты! Кого вы хотите убить! Будьте вы прокляты!

— Никос, мы отомстим! — гудела тюрьма.

— Ну, господин старший надзиратель, — сказал офицер Загурасу, — крупные неприятности вам обеспечены. Слово солдата.

Загурас в упор взглянул на офицера — тот отшатнулся: такие дикие были у надзирателя глаза.

— Будьте добры, бумаги… — с натугой проговорил Загурас. — Еще раз взглянуть… Там не все в порядке.

— Что?! — вспыхнул офицер. — Ах ты, тюремная крыса!

— Попрошу бумаги, — тупо повторил Загурас. — Там завтрашняя дата… надо проверить.

Побагровев, офицер сунул ему под нос бумаги.

— И печати нет, — сказал Загурас, даже не взглянув на документ.

— Обойдешься и без печати! — рявкнул офицер и побежал за солдатами.

…Возле коридорной решетки стоял пожилой священник. Осеняя пространство перед собой широким крестным знамением, он выступил навстречу Никосу.

— Бог милостив, сын мой… — заговорил он жидким тенорком, но Никос, которого все еще держали за локти солдаты, перебил священника.

— Отче, я вас прошу, — сказал он нетерпеливо, — уважайте данный момент. Вы же видите, я иду на расстрел.

— Отпустите его, — сурово сказал священник солдатам.

Солдаты повиновались.

— Напрасно вы вмешиваетесь в эти дела, отче, — с досадой проговорил Никос. — Ну, что вы мне можете сказать? И что я могу вам ответить? Все это лишнее.

Поклонившись, Никос перешагнул через порог сектора и зашагал по коридору, держа перед собой скованные руки. Священник еще раз перекрестил воздух ему вдогонку, но солдаты заслонили от него Белоянниса.

Мотор старенького трофейного «опеля» никак не хотел заводиться. Алекос и Рула, изображая гуляющую парочку, уже несколько раз проходили мимо переулка, где стоял «опель» — Василис все еще копался в моторе, и по его устало опущенным плечам видно было, что дело это почти безнадежное.

— Вот видишь? — сказала Рула. — Хороши мы были бы завтра ночью. Все люди на местах, а из-за такого пустяка срывается все дело.

— Да, было бы обидно… — согласился Алекос. — Впрочем, здесь под уклон. В крайнем случае, можно снять машину с тормозов, и она выкатится сама, своим ходом. Если угодно, даже пустая…

— Послушай, ты, фантазер! — сердито сказала Рула. — Может быть, мы вообще проведем всю операцию вдвоем? Ты сидишь за рулем фургона, я выталкиваю машину на улицу и бегу на поворот с револьвером…

— Не извращай, пожалуйста! — обиделся Алекос. — Если есть возможность обойтись малыми силами, надо эту возможность использовать. Мы должны беречь каждого человека…

— Так сказал бы Белояннис.

— Тем более. Я уверен, что он был бы на моей стороне.

— А я не уверена, — грустно сказала Рула. — Увидишь, он еще надерет нам за эту акцию уши…

— Дай-то бог… И все-таки Яннису надо было сказать.

— Яннис не должен иметь к этому никакого отношения! — горячо проговорила Рула. — Все должны сделать мы, мы сами. Чтобы, в крайнем случае, кроме нас, никто не попался.