Андрэ Моруа - Письма незнакомке

– Значит, вы допускаете, что эгерия в бальзаковском смысле все еще существует?

– Она будет существовать до тех пор, пока на свете не переведутся женщины, мужчины и правительства.

Не так ли, querida ? Вы знаете это лучше кого бы то ни было. Прощайте.

Первая любовь на всю жизнь оставляет след в душе мужчины. Если это была счастливая пора, если женщина или девушка, которая впервые пробудила чувства юноши, ответила ему взаимностью и ни разу не дала ему повода усомниться в ее чувствах, атмосфера доверия и душевного покоя всегда будет сопутствовать ему. Если же в тот первый раз, когда он желал безоглядно довериться, его оттолкнули и предали, рана так никогда и не затянется полностью, а нравственное здоровье, пошатнувшись, долго не восстановится.

Нельзя сказать, что последствия таких разочарований всегда одинаковы. Любовь – это недуг, симптомы которого каждый раз проявляются по-разному. Байрон, которого Мэри Энн Човорт презирала за его увечье, превратился в донжуана и заставлял всех остальных женщин расплачиваться за жестокосердие первой. Диккенс, отвергнутый за бедность Марией Биднелл, сделался властным, ворчливым, вечно недовольным мужем. И тому, и другому первая неудача помешала найти свое счастье.

Очень часто мужчина, несчастливый в первой любви, всю свою жизнь грезит о женщине поэтической и нежной, по-девически чистой и по-матерински доброй, дружелюбной и чувственной, все понимающей и послушной. В постоянной погоне за сильфидой он идет от увлечения к увлечению. Вместо того чтобы иметь дело с земными женщинами – пусть несовершенными и непростыми, но женщинами во плоти, он, как выражались романтические поэты, ищет ангела, а сам уподобляется зверю.

Бывает, что молодой человек, разочаровавшись в своих сверстницах, сближается с сорокалетней женщиной. Неуловимая доля материнской нежности, окрашивающая ее чувство, вселяет в него уверенность в ее неизменной нежности к нему. К тому же, сознавая, что она старше и что старость уже не за горами, она приложит все силы, чтобы удержать своего юного возлюбленного. Бальзак, вступивший в молодости в любовную связь с женщиной, которая была гораздо старше его, на всю жизнь сохранил веру в себя и несколько наивное бахвальство – качества, сослужившие ему службу в трудных жизненных битвах. Прибавьте к этому, что женщина лет тридцати пяти или сорока будет более надежным проводником в жизни, чем молоденькая девушка, ничего не знающая о трудностях, возникающих на жизненном пути. Но в таких союзах чем дальше, тем труднее сохранять и поддерживать равновесие.

Наиболее же благоприятным для счастья является союз мужчины и женщины приблизительно одного возраста (мужчина может быть немного старше), безоглядно преданных друг другу, относящихся к своей любви предельно честно, стремящихся во что бы то ни стало сберечь взаимопонимание. Пронести первую любовь через всю жизнь – что может быть прекрасней! Для этого девушки должны отказаться от удовольствия заигрывать с другими мужчинами, что, разумеется, нелегко. Быть может, рассказ о злоключениях Байрона объяснит им, какие опасности таятся в легкомысленном и на первый взгляд безобидном кокетстве. Какая страшная ответственность, сударыня, быть первой любовью талантливого человека! Да и любого человека вообще. Прощайте.

Как мне мила деревня! Ее покой. И эта тишина. Уверенность, что долгий летний день не будет безжалостно искромсан ни телефоном, ни посетителями. Вот оно, Вновь Обретенное время. В городах мы без сожаления расточаем свои немногие – бесценные и неповторимые – дни; мы упускаем из виду, что наша жизнь всего лишь миг и этот краткий миг необходимо сделать как можно более прекрасным и совершенным. Под этим кедром, под вековыми липами, перед картиной непрестанной жатвы, по вечерам под звездным небом минуты наконец обретают значение.

Наши друзья? Пластинки и книги. Они удивительно дополняют друг друга. Вчера, прежде чем приступить к заказанному мне предисловию, я перечитал «Крейцерову сонату» Толстого. Это необыкновенная, огнедышащая повесть, написанная под влиянием конфликта между темпераментом фавна, постоянной жаждой обладания женским телом и суровой моралью, требующей воздержания. Эпиграф – слова из Евангелия от Матфея: «А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». Да, подтверждает Толстой, даже если женщина эта – его собственная жена: «самый худший разврат – это разврат супружеский». Мы прикрываем, прибавляет он, флером поэзии животную сторону плотской любви; мы свиньи, а не поэты; и хорошо, чтобы мы это знали. В особенности он обрушивается на эротическое влияние, которое оказывает на нас музыка.