Андрей Дугинец - Боевое задание

— Если все, что сообщил связной, правда, то нам прямой смысл податься к генералу.

— Конечно, большой силой воевать лучше, чем маленькой, — согласился комиссар. — Но главное, что у него наверняка знамя есть. А уж это каждый знает, что под знаменем воевать совсем другое дело.

— Комиссар прав, — кивнул изжелта-седой головой семидесятилетний дед Иван, с которого и началась когда-то вся жизнь отряда. — Армия без знамени, что дом без крыши. Только ж у меня другое сумление…

— В чем вы сомневаетесь, Иван Трофимович? — спросил командир, всегда внимательно относившийся к словам ветерана.

— Это потом. Я посижу, послушаю…

— Чего тут много говорить? Идемте к генералу, и все! — решительно заявил самый молодой в отряде боец Саша Синицын.

— Встал да пошел! — возразил пожилой пулеметчик, задумчиво покручивая жесткий седеющий ус. — Где ты его найдешь? Что ж он, стоит на большой дороге, добровольцев зазывает?

— А верно говорит Ефим Степанович, — согласился командир с пулеметчиком, — найти генерала, если он и на самом деле есть, будет не так-то просто. Маскирует он все свои дороги лучше, чем мы. Но найти надо.

— Товарищ командир, разрешите мне пойти на это дело! — раздался от печки звонкий девичий голос.

Все недоуменно уставились на повариху Марусю. А она еще раз помешала кашу в огромном чугуне и так с длинной деревянной ложкой подошла к столу.

— Мне кажется, товарищи, что это дело рук моих вояк. По стилю работы догадываюсь. Приключенчеством пахнет от этой затеи. Обстрелял, подорвал, сжег и подпись свою оставил: мол, знайте наших!

— Пожалуй, вы правы, Мария Федоровна, — задумался командир. — Вы этот народ знаете лучше нас.

Марией Федоровной повариху называли только тогда, когда вспоминалось, что она бывшая здешняя учительница.

— Я тоже согласен с Марией Федоровной, — сказал комиссар, — это скорее всего выдумка подростков.

— Вот и я о том сумлевался, — поглаживая белую бороду, заговорил Иван Трофимович. — Прикидывал я и так и сяк, нет, думаю, сурьезный полководец не станет трезвонить в тылу супротивников. Как пить дать это ее, Марусины, енералы.

— Тогда тем более надо скорее найти этих генералов, — уже встревоженно сказал командир. — Спасать их надо от расправы карателей, отвлечь от опасной затеи. Ведь ясно же, что генерал этот не одиночка.

Посоветовались и решили послать Марусю на поиски прославленного генерала.

Оделась Маруся в деревенское, обулась в лыковые лапоточки, взяла старенькое лукошко и отправилась в лес. Кто встретится, скажет, что деревня ее сгорела, она пробирается к родным и вот питается тем, что найдет в лесу…

Ушла Маруся на связь с генералом Зарубой.

Нет ее день. Нет ее два дня. Проходит целая неделя. Командир уже начал тревожиться: не попалась ли в какую ловушку. И уж хотел посылать разведчика, как вдруг Маруся заявляется. Худая, оборванная и почерневшая от усталости и голода. С нею деревенский мальчонка лет двенадцати, тоже замученный, с ног валится, одни глаза да зубы.

Маруся молча опустилась у костра, где в огромном ведре готовился обед. Налила еще недоваренного супа и стала есть из одной миски вместе со своим спутником.

Мальчишка ест быстро, мясом обжигается, ни на кого не смотрит, словно в чем-то виноватый.

Партизаны поняли, что люди голодные, оставили их в покое, пусть поедят, отдохнут, а потом сами все расскажут.

Стоят партизаны в сторонке и, глядя на мальчишку, дивятся — уж очень странно одет. Солдатская гимнастерка так вылиняла, что и не поймешь, какого она цвета. Подпоясан широченным пожарным ремнем с огромным кольцом на боку. Галифе синие, как у милиционера. На голове пехотинская пилотка с ярко начищенной звездочкой. А на ногах постолы — аккуратно пригнанные лапоточки из свежего, еще зеленого лыка. Но самым неожиданным в его наряде был алый, словно новенький, пионерский галстук.

Больше всех заинтересовался мальчишкой комиссар отряда, бывший учитель. И, когда заметил, что тот утолил первый голод, спросил его:

— Ты что же, товарищ пионер, и по селу, занятому фашистами, ходил в красном галстуке?

— Не! — мотнул головой мальчишка, обгладывая кость. — Я с самого начала войны живу в лесу.

— В лесу-у? — удивленно переспросил комиссар. — С отцом, с матерью?

— Не! — все еще не выпуская из рук совсем обглоданную кость, ответил тот и нахмурился.