Феррейра Кастро - Сельва

Алешандрино тут же решил, что это не иначе как индейцы, прирученные полковником Рондоном: сроду он не встречал таких лиц среди местного населения.

Взгляды всех собравшихся на берегу были прикованы к вновь прибывшим, и на Жуку Тристана никто не обращал внимания, хотя он усиленно улыбался, приветствуя всех с палубы первого класса.

— Что это за люди, сеу Алберто? — спросил Жоан, все больше удивляясь по мере приближения парохода к берегу.

— Это японцы.

— Японцы? А… Они такие же люди, как и мы?

— Конечно. Япония — большая страна. Просто у них желтая кожа, вот и вся разница.

— Значит, это не индейцы?

— Нет! Какие индейцы! Японцы очень культурный народ; они будут выращивать маниоку, сахарный тростник и кукурузу в тех серингалах, где уже мало каучука.

— А!

Газеты Манауса уже много месяцев сообщали в очень похвальном тоне о передаче крупных амазонских территорий в распоряжение земледельческого гения японцев. Из-за непрерывного падения цен на каучук неистребимая мечта о национальном величии и возрождении наконец развеялась. Мировая война вновь породила большие надежды, но и они вскоре угасли: воюющая Европа поглощала огромные массы каучука — его не хватало в этой бойне, но уже тысячи и тысячи его добытчиков были погребены в амазонской сельве, и никакое повышение цен не могло их возродить. Миллионы покрышек и камер уничтожались в мире за один лишь день — и все же цены на каучук продолжали падать, словно на нем лежало проклятие. Тщетно крупные промышленники Соединенных Штатов переносили в Амазонский бассейн научное культивирование каучука и организовывали его переработку на месте: болезнь была неизлечима, и все попытки кончились ничем. Сельва лежала словно покойник, проглотивший в отдаленные времена бесчисленные драгоценные камни. Нужно было вскрыть его, искромсать все его внутренности, добывая эти фантастические богатства, менее соблазнительные, однако, чем обесцененный каучук, потому что они требовали большей настойчивости и более длительного времени для их разработки. Сеаренцы здесь не годились: они приезжали сюда в надежде быстро и легко заработать деньги и, разбогатев, вернуться домой. Но они не возвращались, они оставались тут навсегда. Оставались побежденные разочарованием, апатией, что труд их не приносил немедленного успеха. Оставались покорными пленниками сельвы, и эта: покорность лишала их сил: они могли работать только из-под палки; понимая, что жизнь их загублена, они безропотно ждали ее конца.

Уроженцы этих мест и вовсе были непригодны для работы на плантациях. Безразличные ко всем земным благам, они не соблазнялись добычей каучука даже в те времена, когда он ценился на вес золота.

Новому краю, который осваивался представителями самых различных рас и был оплодотворен их кровью, чтобы жить и процветать, не раз приходилось вербовать рабочую силу на других континентах.

На юге, особенно в Сан-Пауло, японцы принесли красной земле чудо обновления, искусно возделав богатейшие нетронутые почвы. Никакой другой народ не обладал такой настойчивой и творческой натурой, способной без суматошной спешки и завистливой досады отдавать плоды своего труда будущим поколениям. По примеру сан-пауловцев правительство Амазонии решило в конце концов отдать; ее гигантское мертвое тело японским рабочим, терпеливым, исполнительным, выносливым.

И вот японцы здесь. Сначала они высадились в Манаусе, чтобы тут же методично распределиться по колониям в тех местах, где их руки смогут добыть легендарные богатства. Они направились на равнины Рио-Бранко, обосновались на берегах Солимоэнса, Пуруса, Журуа, а теперь первая группа поднималась по Мадейре.

Невозмутимые, редкостно трудолюбивые, они занялись возделыванием здешних земель, стирая память о прошлом с его неправедным богатством и несправедливой бедностью, вселяя уверенность в будущем, лишенном неожиданностей — и полном широких, широчайших золотых надежд. Однако покорят ли они сельву?..

Не обращая, как и все, внимания на Жуку Тристана, Алберто взирал на желтолицее стадо, временами невольно возвращаясь к тому, что его волновало: он вспоминал Тодос-ос-Сантос — могилу, над которой ежедневно склонялась с погребальной торжественностью властная, гибельная сельва.

Но вот капитан Пататива, после того как судно причалило к берегу, подошел и стал рядом с Жукой Тристаном, в то время как внизу боцман отдавал команду:

— Спустить трап!