Тони Моррисон - Возлюбленная [litres]

— Нет, конечно.

— А как же быть? Сколько тебе еще нужно выплатить?

— Сто двадцать три доллара семьдесят центов.

— Он разве не хочет их получить?

— Ему кое-что другое нужно.

— Что?

— Не знаю. Но что-то нужно. Во всяком случае, он больше не разрешает мне куда-то из Милого Дома уходить. Говорит, на стороне мне платят гроши, а мальчики у нас еще слишком малы.

— Но как же нам добыть деньги, которые ты должен?

— У него, должно быть, есть другой способ получить их.

— Какой другой?

— Не знаю, Сэти.

— Но как? Как же он их получит?

— Это не самый главный вопрос. Есть и поважнее.

— Какой?

Халле приподнялся, повернулся ко мне и нежно коснулся моей щеки костяшками пальцев.

— Главный вопрос в том, кто теперь выкупит тебя? Или меня? Или ее? — Он показал туда, где лежала ты.

— Что?

— Если я буду работать только в Милом Доме и здесь же еще долг отрабатывать, разве у меня останутся еще силы на продажу?

Он повернулся на бок и сразу заснул, а я, хоть и считала, что заснуть не смогу, тоже заснула, но ненадолго. Что-то из сказанного Халле, а может, из того, о чем он умолчал, разбудило меня. Я вдруг села, словно меня кто толкнул, и ты тоже почему-то проснулась и начала плакать. Я тебя взяла на руки и стала укачивать, но места было маловато, и я вышла с тобой на улицу, на воздух. Ходила там взад-вперед, взад-вперед. Вокруг было совершенно темно, только в верхнем окне дома светилась лампа. Миссис Гарнер, должно быть, так и не встала с постели. Я никак не могла выбросить из головы те слова, что, видно, меня и разбудили: «А мальчики у нас еще слишком малы». Да, он так и сказал, из-за этого я и не могла больше уснуть. Мальчики ходили за мной по пятам целыми днями, со мной вместе пололи сорняки, доили коров, собирали хворост для растопки. Но все это — пока. Пока. До поры до времени.

Вот тогда-то мы и должны были бы начать строить планы. Но мы не начали. Не знаю, о чем мы думали — но вопрос, чтобы уехать из Милого Дома, для нас всегда был связан с деньгами. С выплатой долга. С собственным выкупом. О побеге мы тогда не помышляли. Неужели никто из нас об этом не думал? Да и куда бежать? Как? Сиксо первым заговорил об этом — после того, как миссис Гарнер продала Поля Эф, надеясь поправить дела. Она целых два года прожила благодаря тем деньгам, которые выручила от его продажи. Но вот деньги кончились, и она, верно, написала деверю, чтоб приехал и взял бразды правления в свои руки. В Милом Доме было четверо мужчин, но она все-таки считала, что этот учитель и двое его племянников нужны ей, потому что все кругом твердили, она не должна, мол, оставаться одна в окружении негров. Ну, он и приехал — в большой шляпе, в очках, а ящик под козлами битком набит разными бумагами. Он говорил мягко, да смотрел жестко. Избил Поля Эй. Бил не очень сильно и не очень долго, но впервые в Милом Доме кого-то били. Мистер Гарнер этого не позволял. В другой раз я видела, как он развлекался среди тамошних чудесных деревьев — ты таких и не видела никогда. А Сиксо начал внимательно посматривать на небо. Он был единственным, кто выбирался с фермы по ночам; Халле говорил, что так он и узнал про тот поезд [12] Имеется в виду помогавшая неграм-рабам бежать на Север созданная аболиционистами подпольная организация. Подземная железная дорога, представлявшая собой цепь пересадочных станций. .

— Это где-то там. — И Халле показывал мне вдаль, за конюшни. — Туда мистер Гарнер увез мою мать. Сиксо говорит, свобода где-то там. И туда пойдет целый поезд; если мы сможем на него сесть, нам не придется платить никакого выкупа.

— Поезд? А что это такое? — спросила я.

Потом они перестали разговаривать при мне. Даже Халле отмалчивался. Но между собой перешептывались, и Сиксо все наблюдал за небом — смотрел не вверх, а туда, где оно почти касалось деревьев. Сразу было ясно, что мыслями он давно уже не в Милом Доме.

План был хорош, но когда подошло время, я оказалась беременна Денвер. Так что план мы немножко изменили. Чуть-чуть. Как раз хватило, чтобы Халле оказался с вымазанным маслом лицом, а Сиксо наконец засмеялся. Судя по словам Поля Ди.

Но тебя-то я оттуда вытащила, детка. И мальчиков тоже. Когда был получен сигнал о поезде, только вы и были готовы по-настоящему. Я не смогла отыскать ни Халле, ни остальных. Я еще не знала, что Сиксо сожгли живьем, а Полю Ди надели железный ошейник и, ты просто не поверишь, сунули железо в рот. Это я узнала много позже. А всех вас я тогда отослала к поезду с той женщиной, что ждала в кукурузе. Ха-ха. Ни в какую записную книжку мои дети не попадут, и никаким сантиметром их обмерять не будут, решила я. То, что мне пришлось преодолеть потом, я сделала только благодаря тебе. Прошла мимо повешенных на дереве парней. На одном из них была рубашка Поля Эй, но ноги были почему-то не его и голова тоже. Но я прошла мимо, потому что только у меня было молоко для тебя, и, что бы там ни задумал Господь, я намерена была тебе его доставить. Ты ведь помнишь это, правда? Помнишь, как я его тебе принесла? И когда я наконец добралась, молока у меня было достаточно для вас обеих.