Ноэль Хиллиард - Клочок земли

Приехавшие собрались в пакгаузе, их было человек двадцать. Мэр — кирпично-красное лицо его едва выглядывало из поднятого воротника пальто — произнес короткий панегирик. Он хвалил их за проявленную храбрость и дух патриотизма, за то, что они поняли: работа на благо общества превыше всего, превыше всех эгоистических личных или групповых интересов. А затем правительственный чиновник проверил их всех по списку, приколотому к куску фанеры, пересчитал и нахмурился. Они чувствовали себя в довольно глупом положении: жалкая горстка людей на огромной территории порта. В пустом пакгаузе с высоким потолком, в котором звук резонировал, как в церкви, гулкие голоса звучали кощунством, нарушая величественную тишину помещения.

Порыв ветра подхватил обрывки соломы в углу пакгауза, где рядом с погрузочной площадкой на стене было размашисто написано:

«Шоферы, отказывайтесь перевозить штрейкбрехеров!»

На волнах качались повернутые носами к морю внушительные силуэты грузовых судов; истертые канаты, накинутые на кнехты, небрежно свисали с бортов. В тех местах, где туго натянутые канаты протерли дерево, настил причала требовал ремонта. На маслянистой поверхности воды в медленном водовороте кружилась всякая всячина: коробки из-под сигарет, обрывки веревок, пустые бутылки, электрические лампочки.

Найт узнал некоторых из прибывших вместе с ним людей. Среди них был Осберт Свит, известный всему городу под кличкой Профессор, который писал письма королевским семьям во всех странах и посещал все премьеры в опере, облачившись во фрак; грудь его украшали всякого рода побрякушки, монеты и значки. А впереди всех стоял Дингл, глава нового профсоюза, толстый, с квадратной челюстью. Он как-то даже выступал по радио и однажды ему публично пожал руку премьер-министр — фотография, запечатлевшая этот момент, была напечатана во всех газетах. Та самая рука, вон она, которой он сейчас гладит подбородок. «Подумать только, — рассуждал про себя Найт, — простая рабочая рука, а ее пожимал сам премьер-министр!» Найт вновь обрел уверенность.

Когда их группа двинулась вперед, солдаты уже приступили к работе. У края причала стоял офицер с тростью под мышкой и наблюдал за разгрузкой так, словно это было рытье окопов или похороны павшего в бою. Проходя мимо, Найт бодро поздоровался с солдатами и выжидательно склонил голову, но они, казалось, были слишком погружены в работу и не заметили его.

Он разозлился, когда обнаружил, что его поставили на разгрузку цемента. Ему не хотелось спускаться в трюм: цементная пыль попадала в нос и заставляла чихать. Он всегда был предрасположен к сенной лихорадке; и никогда ведь не знаешь, где свое здоровье погубишь. Он также слышал, что от этой пыли, если сильно надышаться ею, можно заболеть туберкулезом. Значит, следует соблюдать осторожность. Поэтому он остался на палубе и сказал остальным, что будет помогать подтягивать канат через крышку люка, если его заест. Ему не трудно было убедить их в том, что это очень важная мера предосторожности. Тем более, что большинство из них были новички и ничего в этом деле не смыслили. Чувствовалось, что им на все наплевать. Что ж, приходилось самому о себе заботиться. Ведь никому до тебя нет дела.

Механик был явно возмущен его притворством.

— Убирайся с палубы! — снова закричал он. — Почему ты не спускаешься в трюм? Принимайся за работу. Ну что ты тут без толку околачиваешься?

Механик был из другого отделения профсоюза. Когда встал вопрос о том, поддержать ли грузчиков, они незначительным большинством голосов решили продолжать работу, но ясно было, на чьей стороне симпатии этого механика.

Когда лебедка опять заработала, Найт оперся о поручни. Вся беда в том, рассуждал он, что профсоюзу, видно, невдомек, какие сейчас трудные времена, сколько надо денег, чтобы прожить. А тебе выдают жалкое пособие по случаю локаута — всего несколько фунтов, попробуй-ка продержись на них. Среди бастующих были такие, которые работали уже много лет, а пособие получали одинаковое с теми, что проработали всего несколько месяцев. Разве это демократия? Руководителям союза при этом живется неплохо — можете не сомневаться, да и тем, кто состоит с ними в дружбе, тоже. По всей видимости, никто из них никогда не нуждался в деньгах.

Разве они не понимают, что у каждого человека могут быть свои потребности. В конце концов, ведь работаешь в порту вовсе не потому, что тебе это нравится. Да и кому может нравиться эта работа? Делаешь это ради заработка. А вот теперь ты лишился заработка и живешь на ничтожные гроши, и они думают, что этого достаточно, чтобы свести концы с концами. И еще не разрешают браться за другую работу. А что ты, не человек, что ли? И какое тебя ждет будущее? Работаешь ведь только ради заработка, и вот из-за того, что нескольким коммунистам захотелось заварить всю эту кашу, ты и этого лишился.