Сергей Антонов - Трудный день

Впоследствии Фридрих Артурович признавался, что в эту ночь он не мог сомкнуть глаз. Всю ночь шагал он по своей комнатушке, не замечая ее тесноты. Нечто несравнимо большее, чем прилив сил и вдохновения, раздвинуло эти стены, и, возбужденный, он шагал по комнате, как по вселенной, ступая ногами в старых заплатанных ботинках по малым и большим планетам, по звездам, в миллионы и миллионы раз больше Солнца, по мирам, системам, неведомым галактикам, которым даже не могли дать названий, потому что никто не знал об их существовании.

Старые ботинки — как чуни, как разношенные шлепанцы: их не чувствуешь… Фридрих Артурович шагал легко. Промелькнул второй, третий, четвертый час…

С детства в темные и долгие зимние вечера любил он стоять у окна и смотреть на звезды… Отец, увлекавшийся естествознанием, врач по профессии, рассказывал своим детям о звездах и планетах, о том, что на них, возможно, обитают животные причудливой формы, диковинные и необычайные… «Вот бы долететь туда!» Но однажды маленькому Фридриху сказали, что пока на планеты полететь нельзя, и он заплакал.

Когда в 1908 году Фридрих Артурович приобрел астрономическую трубу с увеличением от 60 до 300 раз, загадочный и манивший его мир планет и бесконечного, не поддававшегося представлению пространства вдруг приблизился. Но он был еще очень далеко. Однако существовал Циолковский и его статья «Исследование мировых пространств реактивными приборами» … Мысли мудреца…

Прошел и пятый час…

Шагая по комнате, Фридрих Артурович как-то осторожно, словно боясь вспугнуть всплывавший в сознании дорогой образ, иногда вспоминал Ленина. Цандеру сказали, что он может приехать на конференцию.

И вот во время перерыва после доклада Владимир Ильич подходит к нему… Конечно, это невероятно… Но если бы приехал…

Ленин подходит к нему, представляется и спрашивает строго:

«А почему, собственно, Марс? Полет на Марс… Расчеты, выкладки применительно к Марсу…»

Он ответит:

«Может, это несерьезно, Владимир Ильич, но это мечта детства. Марс — наш ближайший сосед…»

Но Ленину, кажется, этого мало. И тогда он, Цандер, приведет еще один немаловажный аргумент:

«К тому же, Владимир Ильич, Марс — красная звезда! А красная звездочка — как бы символ нашей страны и нашей армии».

Ленин улыбнется: вот это, мол, другое дело!

И еще Ленин непременно спросит:

«Фридрих Артурович, первые полеты, очевидно, будут связаны с риском для жизни?»

«Да, Владимир Ильич, риск есть…»

Ленин взглянет на него, оценивая, и задаст самый главный вопрос:

«А вы первым полетите?»

«Иначе и не мыслю, Владимир Ильич!»

…За окном уже рассвет. Люди спешат на работу…

В комнате холодно. Фридрих Артурович останавливается: нужно немедленно заняться изысканием топлива, хотя бы двух-трех поленьев, хорошо бы сухих и березовых… Осина не греет…

Поздно вечером, управившись с делами, как и в тот летний день, Владимир Ильич разогрел чай и сел за стол. За окном не шумел дождь, не стучал по крыше, не качали тяжелыми ветвями деревья. Зима! На стеклах — толстый иней почти до самого верха; холодок от окна…

Владимир Ильич вспомнил, как он ехал на VIII съезд Советов, с каким трудом пробиралась машина среди сугробов от Троицких ворот до Большого театра, вспомнил, как сидел в президиуме съезда.

Кржижановский делал доклад о плане электрификации России…

Москва несла жертву: она осталась почти без света. Электроэнергия нужна была, чтобы осветить карту электрификации России, сооруженную на сцене Большого театра, в котором заседал съезд.

Слушая оратора, Ленин, приложив пальцы к подбородку, посматривал в зал, где тускло, с медным накалом горели лампочки, где мерцала позолота и матово лоснился красный бархат лож. Сотни глаз смотрели на сцену. В делегатах, сидевших в первых рядах, Ленин угадывал рабочих, крестьян, бывших солдат. Но взгляд его чаще других останавливался на молодом солдате в папахе. Ленину почему-то казалось, что этот крестьянин приехал из далекой, глухой деревни, где на двадцать дворов пяток лошадей, где бездорожье, сломанные мосты на недели, если не на месяцы, отрезают людей от мира, где редко видят газеты и зимой спать ложатся в четыре часа, потому что нет керосина.

Этот молодой крестьянин («Конечно же, это крестьянин!») слушал Кржижановского, напряженно вытянувшись. Ленин взглянул на других: «Понятно ли? Доходчиво?» Но в докладе все было достаточно ясно и понятно. Ленину показалось, что во время работы над планом электрификации России, встреч со специалистами, Глебом Максимилиановичем, споров, заседаний, упорной борьбы с противником плана он и имел в виду именно этого молодого крестьянина, с оружием в руках отвоевавшего себе право строить новую жизнь. «Да, да, именно этого молодого крестьянина». И подумав так, он принялся набрасывать резолюцию: