Юрий Хазанов - Укол рапиры

Толковый словарь бесстрастно констатирует: «Клевета — это ложное обвинение; заведомо ложный слух, позорящий кого-то; а также само распространение таких слухов». Словарь В. Даля добавляет к этому: «Клевета — злоречие, злоязычие, злословие» (видите: все от слова «зло»). И еще: «напраслина, наговор, очерненье, обнос, поклеп, облыг, облыжка…» Есть старинная поговорка: «Легко клевещется, нелегко отвечается».

А за этими сдержанными, сухими словами и определениями бушуют страсти. Отелло убивает Дездемону; Арбенин — Нину; умирает Луиза в драме Шиллера «Коварство и любовь»; шекспировская красавица Геро чуть не оказывается жертвой гнусной провокации дона Хуана… И дон Базилио великолепным басом Штоколова поет свою знаменитую арию… Это в книгах или на сцене… Но откуда все берется? Из жизни ведь. Откуда ж еще?..

— …Мне стало известно, Антонина Романовна, — продолжала Кедрина, — что очень неблагополучно обстоят дела с учительницей географии. Стелла Максимовна, кажется?

— Да, а что с ней?

— В ее доме регулярно происходят сборища учеников. Так называемый драмкружок… Они там пьют, произносят разные тосты.

— Не может быть!

— Мне уже две матери говорили. Не будут же люди зря… Сами ребята признались.

— Ужас какой!

— Этого мало! Они еще фильмы про голых смотрят. Понавезли из-за границы.

— Ну уж это…

— Вот как хотите! За что купила, как говорится… Представляете, когда эти сведения выйдут за пределы нашего микрорайона?

Антонина Романовна представила, потому что глаза ее расширились. Она сказала:

— Это немыслимо! Что делать?.. Главное — я чувствую себя в одиночестве. Наш новый директор… Конечно, между нами… Носится с какими-то странными идеями. Хочет все менять. Будоражит коллектив. Я не могу на него положиться.

— Надо действовать! — сказала Кедрина. — Мы не можем отдать наших детей во власть пьяниц и… того хуже… Нужно принимать меры…

— Кто мог подумать? Такая тихая женщина. У нее больной муж.

— В тихом омуте, Антонина Романовна. А насчет его болезни тоже неизвестно. Может, хронический алкоголик. Может, они вообще… оба…

Антонина Романовна поседела и состарилась на своей работе. Она помнила всякое — раздельное и совместное обучение, бригадный метод и чуть ли не Дальтон-план. В ее голове теснились тысячи имен и фамилий учителей и учеников, целые династии учеников; если выстроить их в походную колонну — она заняла бы, пожалуй, всю улицу, да еще вылилась на бульвар… Антонина Романовна умело и с удовольствием командовала этими ротами и батальонами; вернее, помогала командовать своим непосредственным начальникам, которых было достаточно на ее веку. Их она обычно понимала, и они понимали ее. И, как в любой воинской части, их слово, их команды и приказы были непререкаемы.

Но, как над любой воинской частью, и над ними был вышестоящий штаб со своими командирами, инспекторами и писарями, от каждого из которых они в какой-то степени зависели, каждому из которых в чем-то подчинялись. Полновластные хозяева и командиры в границах своего полка, они, попадая в этот штаб, порою чувствовали себя новобранцами-рядовыми, которым в любой момент могут сделать замечание или выговор: за не присланную вовремя справку по форме номер два, за отчет, за какие-нибудь происшествия.

Происшествия! Их Антонина Романовна опасалась пуще всего. Их да еще низкого процента успеваемости И если с успеваемостью в какой-то мере проще: можно поднажать на кого-то, позаниматься дополнительно — и вообще отметка вещь относительная: четкую грань между четверкой и пятеркой или там двойкой и тройкой не всегда и проведешь — если с успеваемостью дело обстояло именно таким образом, то с происшествиями все было гораздо сложней; они обычно случались внезапно, нежданно-негаданно, и не было никакой возможности все их предусмотреть, спланировать, предупредить.

Вот и сейчас Антонина Романовна чувствовала, что все не так страшно, как представлялось ее взволнованной посетительнице, ни на минуту не могла себе сообразить Стеллу Максимовну в роли человека, «разлагающего молодежь», но тем не менее отлично понимала, что ей, к сожалению, не удастся ни убедить взбудораженных родителей, ни тем более остановить своими силами готовый обрушиться роток неприятностей, разговоров, расследований… К сожалению, придется разбираться… Согласно кивать головой… Делать вид, как вот сейчас, что всему верит…

— …Будем разбираться, товарищ Кедрина, — повторила Антонина Романовна, когда сумела вставить слово. — Не хочу думать, что здесь что-то серьезное, но внимание обратим, проверим. А вы, пожалуйста, сами не волнуйтесь и успокойте других родителей. Не создавайте напряженной атмосферы. Ни в коем случае. Я лично возьмусь за это дело… Обещаю вам.