Лисандро Отеро - Так было. Бертильон 166

Волоча ноги, вошел Франсиско Сантос.

— А это мой муж, — сказала донья Луиса. — Я представлю тебя… Франсиско, это Луис Даскаль Сеги, сын Энкарнасьон Сеги.

— Порядочный человек?

— Конечно, иначе как бы он пришел с нашей дочерью.

Кристина поцеловала отца в щеку. И Даскаль стал свидетелем привычного, устоявшегося ритуала: чувства тут отсутствовали. Франсиско Сантос повалился в кресло и в молчании стал пристально разглядывать Даскаля, а тот переводил взгляд с предмета на предмет.

— Я вижу, тебя заинтересовали эти блюда. Такие есть у каждого старейшего семейства Серро. Каждая семья раньше имела свою посуду, на которой подавали в торжественные дни. Заказывали ее во Франции, Англии и Испании, и стоило это целого состояния.

Висевшие по стенам тарелки были разрисованы нежно-зелеными или голубыми гербами; по красоте расцветок они уступали изделиям Веджвуда, а светлый фон был чуть мутным в сравнении с молочно-белой поверхностью настоящего фарфора.

Принесли кофе, и Кристина поспешила опередить мать и раздать чашечки. Размешивая сахар серебряной ложкой, Даскаль заметил, чтобы только поддержать разговор:

— Надо хорошенько беречь эти блюда. Когда-нибудь в будущем вы сможете отдать их в музей.

Франсиско Сантос раскрыл свой впалый рот так, что стали видны розовые десны.

— Вы верите в будущее, молодой человек?

Даскаль промолчал и посмотрел на Кристину, не зная, как ответить.

— Мы, старики, — сказала донья Луиса, — уже близки к великому путешествию и думаем, что весь мир тоже к нему готовится. Франсиско считает, что все кончится взрывом атомной бомбы.

Франсиско не отвечал, но опущенные уголки его рта явно говорили о том, что гость ему неприятен. Однако донья Луиса не позволила, чтобы смутное недовольство мужа лишило ее радости провести гостя по дому.

— Вот на этой стене у нас — знатные люди. — Она стала показывать: — Граф де Пеньальвер, маркиз де Бехукаль, маркиз де Пинар дель Рио, граф де Сантовениа, маркиз де ла Реаль Прокламасьон, маркиз де ла Гратитуд, граф де Вильянуэва, граф Де Фернандина. Все они жили в Серро и были достойными людьми. И когда прибыла инфанта Эулалия, они встречали ее на пристани. Инфанта была симпатичная. Она жила во дворце генерал-капитана, но часто бывала в Серро и каждый раз, проезжая в своем экипаже по шоссе, бросала монеты негритятам, которые бежали за ней вслед. Мы дали в ее честь бал. Тогда Центральный парк еще назывался площадью Изабеллы Второй, улица Королевы — улицей Святого Луиса Гонзаги, а Пасео-дель-Прадо — проспектом Экстрамурос. А еще один большой праздник устроил граф де Сантовениа — в честь принца Алексея, сына русского царя.

— Мама, — прервала Кристина поток имен, — ты получила корзину с фруктами, которую я послала?

— Да, отцу очень понравились мамеи. Правда, Франсиско?

— Да, очень вкусные. Я пойду к себе. Очень приятно было, молодой человек. — И он удалился, волоча ноги.

— Бедный Франсиско, он думает, что скоро разразится война. Уж очень накалились в мире страсти. В наше время было спокойнее и понимали мы друг друга лучше.

— И не бывало, чтобы друг друга ненавидели? И никто не умирал? — спросил Даскаль.

— Люди из хороших семей умели вести себя. Конечно, случались и неприятности, но это исключение. Вот, например, во время испанской войны Хуан Бруно Сайас ушел в лес, а его семья жила здесь неподалеку, на шоссе. Хуан Бруно переоделся продавцом молока и пришел навестить свою мать, а патрульные узнали его и даже поздоровались, назвав по имени, но никто его не выдал. Та война была несерьезная.

— Предположим, война была несерьезная, но было же что-то всерьез.

— Конечно: Честь, Семья, Религия, Мораль.

— В это верили все?

— Все, и это было для нас законом.

— Должно быть, приятно жить под такой защитой, — сказал Даскаль.

— Я вот расскажу тебе, чтобы понятнее было, — сказала донья Луиса. — Кастильская знать имела право ставить перед входом в дом каменных львов. Даже во время республики можно было видеть таких львов перед домами на шоссе. Семья Карвахаль жила напротив семейства Фернандина. У дона Леопольдо Гонсалеса де Карвахаль была табачная фабрика, на которой он разбогател, но старая аристократия Серро называла его презрительно Табачником. Другое дело граф де Фернандина — знатный сеньор из древнего рода; у него было имение в сто десять кабальерий и вдобавок множество рабов. Карвахаль отправился в Испанию и пожертвовал деньги на церковь, другими словами, на богоугодные дела монархии. И за это ему пожаловали титул маркиза де Пинар дель Рио. Вернувшись обратно, он приказал поставить у своего дома двух мраморных львов. Графиню де Фернандина оскорбила наглость Табачника, и она велела своих львов убрать, чтобы они не страдали от обиды, глядя каждый день на незаконных львов Карвахалей. Годы шли. Дети подросли, и настал день, когда молодой граф де Фернандина открылся родителям, что хочет жениться на дочери Карвахалей, юной маркизе де Пинар дель Рио. Однако сеньора Карвахаль, не забывшая оскорбления, воспротивилась браку и отправила дочь в Испанию, к родственникам, пока она и думать забудет о свадьбе. Сот так почитали традиции уважаемые гаванские семьи.