Филип Рот - Призрак писателя

Эми поднялась из кресла, надела свою детскую шапочку с помпоном на веревочке. Глядя мимо Хоуп, сказала Лоноффу:

— Я поеду.

— Это я поеду! — крикнула Хоуп.

Мне Эми сказала:

— Я сейчас уезжаю — если хотите, подвезу до города.

— Это я сейчас уезжаю, — сказала ей Хоуп. — Снимите эту дурацкую шапку! Школа кончилась. Вам двадцать семь лет! Теперь это официально ваш дом.

— Нет, Хоуп, — сказала Эми и наконец расплакалась. — Это ваш дом.

В этот момент, капитулировав, она выглядела такой раздавленной и жалкой, что я подумал: ну конечно, вчера ночью она не впервые сидела у него на коленях, ну конечно, он и раньше видел ее раздетой. Они — любовники! Однако когда я попытался представить Э.И. Лоноффа без костюма лежащим на спине, а Эми обнаженной верхом на нем, у меня ничего не получилось, как не получилось бы у любого сына.

Думаю, я бы непременно потерял голову, если бы преподавал у таких красивых, талантливых и обворожительных девушек.

Значит, вам не следует этим заниматься.

О, отец, неужели это правда, ты был любовником этой жаждущей любви, преклоняющейся перед тобой бездомной дочери вдвое тебя моложе? Отлично понимая, что никогда не оставишь Хоуп? И ты тоже не устоял? Быть не может! Ты!

Близость? Близость у меня была.

Убедившись теперь, что это было не так, что ни у кого, ни у кого никогда на самом деле близости не было, я тем не менее упорно продолжал верить, что так оно и было.

— Делайте, как я говорю, — снова велела Хоуп Эми. — Оставайтесь и ухаживайте за ним. Он не может жить здесь один!

— Но я не буду один, — объяснил ей Лонофф. — Ты же знаешь, я не буду один. Достаточно, уже достаточно, и ради тебя же. Это все потому, что у нас были гости. Все потому, что в доме ночевал новый человек. Мы все вместе завтракали, ты переволновалась. Теперь все уезжают — и на тебя вдруг нашло. Ты почувствовала себя одинокой. Испугалась. Все всё понимают.

— Мэнни, послушай, это она ребенок, не надо со мной как с ребенком! Она здесь юная невеста…

Но прежде чем Хоуп описала ее во всех подробностях, Эми метнулась мимо нее и выскочила вон.

— Вот ведь сучка маленькая! — выкрикнула Хоуп.

— Хоуп, — сказал Лонофф, — не надо. Не заводи эту песню.

Но когда она, заливаясь слезами, выбежала с чемоданчиком из дома, он и с места не сдвинулся, чтобы ее остановить.

— Хотите, чтобы я… что-нибудь сделал? — спросил я.

— Нет, не стоит. Пусть все идет своим чередом.

— Хорошо.

— Успокойтесь, Натан. Мы все по одному постепенно успокоимся.

И тут мы услышали вскрик Хоуп.

Я кинулся вслед за ним к окну, ожидая увидеть кровь на снегу. Но нет, Хоуп сидела в сугробе в нескольких метрах от дома, а машина Эми медленно выезжала задом из гаража. Клубились выхлопные газы, а все остальное сверкало так, словно утром взошло не одно солнце, а два.

Хоуп смотрела, мы смотрели. Машина свернула на подъездную аллею. Затем выехала на дорогу и скрылась из виду.

— Миссис Лонофф упала.

— Вижу, — грустно сказал он.

Мы видели, как она с трудом поднялась на ноги. Лонофф постучал костяшками пальцев по замерзшему стеклу. Хоуп, не пожелав даже обернуться на дом, подняла валявшийся на дорожке чемоданчик и осторожными маленькими шагами засеменила к гаражу, где села в «форд» Лоноффа. Но когда она попыталась завести мотор, автомобиль только взвизгнул; она предпринимала все новые попытки, но раздавался только тот же отчаянный зимний звук.

— Аккумулятор, — объяснил он.

— Наверное, свечи залило.

Она снова попыталась завести мотор — с тем же результатом.

— Нет, это аккумулятор, — сказал он. — Целый месяц такое. Сколько ни заряжай, все без толку.

— Видимо, новый придется покупать, — сказал я, поскольку говорить он хотел об этом.

— Это ни к чему. Машина практически новая. На ней только в город ездят.

Мы еще подождали, и Хоуп наконец вылезла из машины.

— Очень кстати, что мотор не завелся, — сказал я.

— Может быть.

Он прошел в прихожую, распахнул входную дверь. Я продолжал наблюдать из окна.

— Хоуп! — позвал он. — Иди в дом. Хватит уже.

— Нет!

— Как же я буду жить один?

— Пусть с тобой этот мальчик поживет.

— Не говори ерунды. Мальчик уезжает. Иди в дом. Не то опять поскользнешься и ударишься. Родная моя, тут скользко и адски холодно…

— Я отправляюсь в Бостон.

— Как ты туда доберешься?

— Пешком пойду, если придется.

— Хоуп, сейчас семь градусов мороза. Иди сюда, согреешься, успокоишься. Выпьешь со мной чаю. А потом мы поговорим о переезде в Бостон.