Кнут Гамсун - Плоды земли

Нет, все еще не так плохо, пока у него есть здоровье и он может работать на себя и на своих близких! – говорил Бреде Ольсен. К тому же дети уже подросли настолько, что могут уехать и позаботиться о себе сами. Вот Хельге, к примеру, нанялся на лов сельдей, а Катрина поступает к доктору. Так что с ними остались только двое младших – ну и, правда, третий на подходе.

Исаак привез из села и еще одну новость: у жены ленсмана родился ребенок. Ингер сразу заинтересовалась: мальчик или девочка?

– Этого не слыхал, – ответил Исаак.

У ленсманши родился ребенок – а не она ли постоянно выступала в женском кружке против непомерного числа детей у бедняков. «Дайте женщинам право голоса и возможность распоряжаться собственной судьбой!» – говорила она. А теперь и сама попалась. «Да, – сказала кому-то пасторша, – я ли не распоряжалась собой, ха-ха-ха, а вот ведь, все-таки не ушла от своей судьбы!» Эта острота о госпоже Хейердал ходила по всей деревне и многим была понятна; Ингер, может быть, тоже ее поняла, один только Исаак ничего не понял.

Исаак понимал, как надо работать, как вести хозяйство. Он стал теперь богатым человеком, владел большим участком с отличной усадьбой, но крупные деньги, которые случай дал ему в руки, он употребил не лучшим образом: он их спрятал. Его верой была земля. Живи Исаак в селе, широкий мир, может статься, повлиял бы и на него, там было столько соблазнов, столько замечательных возможностей, он тоже накупил бы ненужной дребедени и ходил бы по будням в красной праздничной рубахе. Здесь, в глуши, он был застрахован от всяких излишеств, он жил на чистом воздухе, умывался по воскресеньям и купался, когда бывал на горном озере. А тысяча далеров – ну что ж, это Божий дар, отчего не спрятать их все до последнего скиллинга? Куда их иначе девать-то? Исааку хватало на необходимые повседневные расходы только от продажи того, что ему давали скот и земля.

Элесеус, этот понимал больше, он посоветовал отцу положить деньги в банк. Может, так было и разумнее, но как бы то ни было, а Исаак все откладывал и скорее всего вовсе никогда бы на это не решился. Не то чтобы Исаак всегда пренебрегал советами сына, Элесеус был далеко не глуп, он доказал это впоследствии. Нынче, во время сенокоса, он попробовал косить – да, тут он был не большой мастер, ему приходилось держаться поближе к Сиверту, чтоб тот при надобности отбивал его косу; зато у Элесеуса были длинные руки и сено он сгребал и копнил так, что любо-дорого было смотреть. Сиверт, Элесеус, Леопольдина и работница Йенсина копнили сено после первого покоса, Элесеус себя не щадил, работая граблями так усердно, что ладони у него сплошь покрылись волдырями и пришлось замотать их тряпками. Недели две он ел без всякого аппетита, но работать не бросил. Что-то, должно быть, стряслось с парнем, похоже, ему пошла на пользу некоторая неудача в известном любовном деле, должно быть, и ему довелось изведать вечной скорби и разочарования в жизни. А тут еще он докурил последний табак, привезенный из города, что в других обстоятельствах могло бы заставить иного конторщика хлопнуть дверью и произнести крепкое словцо о том о сем, но нет, Элесеус стойко перенес и это испытание, даже осанка у него стала уверенней, одно слово – настоящий мужчина. И что же выдумал шутник Сиверт, чтоб подразнить его? Когда братья, лежа на камнях у реки, пили воду, Сиверт имел неосторожность предложить брату насушить какого-то замечательного моху на курево.

– Или, может, покуришь его сырым? – добавил он.

– Вот я тебе покажу курево! – ответил Элесеус и, схватив брата за голову, окунул по самые плечи в воду. – Ха, получил! – Сиверт так и пошел домой с мокрыми волосами.

«Сдается мне, Элесеус помаленьку становится настоящим человеком!» – думал иногда Исаак, видя сына за работой.

– Гм. Как по-твоему, Элесеус останется дома? – спросил он Ингер.

Она посмотрела на него с любопытством и осторожностью.

– Трудно сказать. Нет, не останется.

– А ты говорила с ним?

– Нет. Разве что немножко. Но мне так кажется.

– Ну а если у него будет свой клочок земли?

– Как так?

– Станет он на нем работать?

– Нет.

– Выходит, ты, значит, спрашивала?

– Спрашивала? Неужто не видишь, как он изменился? Я не понимаю его!

– Нечего его хаять, – беспристрастно сказал Исаак. – Я вижу одно: он отлично справляется с работой.

– Это да, – послушно согласилась Ингер.

– Не пойму, чего ты нападаешь на парня! – с досадой воскликнул Исаак. – Он день ото дня работает все лучше, что ж тебе еще надо?