Борис Могильнер - Березонька

— Пассажир, значит? — усмехнулся техник. — И такое бывает.

Выехали в поле — и остановились: на обочине дороги стояли женщины, нагруженные котомками, корзинами, ведрами. Их было человек десять. Перекрикиваясь, они дружно замахали руками, платками, сумками. Техник, наполовину высунувшись из кабины, с интересом наблюдал, как те, задирая юбки, перебирались через борт кузова. Матвею показалось, что тому в сутолоке удалось ущипнуть зазевавшуюся молодуху. Все это проделывалось с хохотом, визгом, перебранкой.

— По полтинничку, подруги! — весело предупреждал техник.

Не проехали и двадцати минут, как машину резко качнуло, подбросило вверх, мотор принялся кашлять, отплевываться, пока не захлебнулся вовсе. Стало тихо. Остро запахло бензином.

— Слезай, приехали! — грустно пошутил кто-то из молодых.

Шофер, похоже, безуспешно нажимал на стартер. Из-под капота доносились звуки, словно куры закудахтали. Но двигатель не заводился. Водитель вылез из кабины, поднял капот, завозился внутри мотора.

Первыми спустились на землю плотники, женщины остались в кузове.

— Потерпите, лапушки, потерпите, дорогуши, — улещивал их техник. — Айн момент.

Но и его терпению пришел конец.

— Протух, — подытожил он, презрительно покосившись на шофера. — Может ему кто-нибудь помочь? Эй, народ! Ну а если нет, так ножками пойдем. — И зло добавил сквозь зубы: — Наладит, догонит. А не наладит, пусть загорает…

Матвей смотрел на техника с тоской и некоторым недоумением. Чего добивается? Что человеку надо? А тот говорил и говорил, и трудно было понять: ругается он, шутит или оправдывается…

— Ведь как руки устроены? Куда загребают? К себе! Не от себя! Думаешь, случайно? — обратился техник к Матвею.

До Ставищ отшагали порядочно. Матвей устал. Поравнялись с недостроенной фермой. Плотники, не дожидаясь приказа, принялись каждый за свое дело. Матвей смущенно присел на бревно, тут же рядом; решил малость отдохнуть, да и сам не заметил, как задремал, медленно съехав на траву. Разбудил его глухой стук. Он встал, поежился, с виноватой улыбкой попросил топор у мальчишки, обтесывавшего толстенную балку.

Работа увлекла его. Он разогрелся, но топор отдавать не спешил. Усталости не чувствовалось. Даже шумного техника, появившегося с незнакомой седой женщиной, он встретил почти дружески, примирительно погладив усы.

— Сама видишь, работа кипит, а ты туда же — ругаться… — горячился тот, энергично размахивая рукавицами перед самым лицом женщины. — Выпиши, не тяни.

Матвей насторожился.

— Обещала или нет? — наседал техник. — Где же твое слово? Козе под хвост…

— За работу можно и центнер, и десять, — отбивалась женщина. — Есть у нас в закромах. Не обеднеем. А тебе, болтуну, бесстыжие твои глаза, и килограмм картошки жалко дать. Сколько денег израсходовал, а что понастроил? В чайной наряды закрываешь…

— Мое дело. Где хочу, там и расписываюсь. У меня кабинетов нету, как у некоторых. Я в твои председательские дела не лезу. И ты мне не указ…

Матвей крепко взял техника за рукав и оттащил в сторону:

— Прищеми язык, сынок. Не позорь фабрику.

— Отставить, батя! Кругом марш!

Матвей схватил техника за отвороты куртки, притянул к себе. В нем было, наверное, что-то страшное — техник как-то вдруг обмяк.

— Ладно, отпустите, — тихо попросил он.

До самого вечера Матвей помогал плотникам и лишь к сумеркам, увидев фабричный грузовик, не без шика подкативший к птицеферме, спохватился:

— Поросенок!

Работу все равно надо было кончать, и плотники всей бригадой направились к правлению колхоза.

— Помогу вашему горю, — сказала седая председательша, выслушав рассказ о поросенке. — Жена пилить не станет. Удовлетворим тебя, мил человек, — добавила она, обернувшись уже к Матвею. Улыбка изменила эту женщину. Перед Матвеем стоял добрый, умный человек.

Действительно, инструкции Баси Наумовны не пригодились. Матвею выбрали отличного порося. Недаром Ставищи славились своими породистыми свиньями по всему Мирославльскому району.

Сунув приобретение в мешок, Матвей поблагодарил председательшу, низко поклонился ей.

— Вы ему командировку отметьте, — весело кто-то бросил председательше.

— Давайте, — серьезно отозвалась женщина и недоуменно подняла глаза на плотников, когда в ответ грянул хохот.

Техник с напускным равнодушием кивнул Матвею:

— Залезайте к шоферу, я — к ребятам, в кузов. Воздухом подышу.

Рука техника тоскливо скользнула по дверке кабины. Без желанной картошки, нехотя взобрался он в кузов. Чувствовалось, что место он уступал Матвею без особого желания. Вспомнилось утро, самодовольный вид этого парня, его фраза: «Как-нибудь дотрясусь в кабине…» Матвей глянул на ребят и почувствовал: они поняли и одобряют его.