Любовь Руднева - Встречи и верность

— Так вы продаете билет?

— Почему — продаю? Сама хочу смотреть. Мне очень интересно, что будет.

— Может, вы видели пятнадцать раз?

— Откуда вы догадались?

— Сам ходил столько же, и каждый раз вы попадались мне на глаза.

Веселый, рыжеволосый протянул ей руку:

— Меня зовут Сева, а вас?

Стриженная под челку девчонка с каштановыми волосами и матовым круглым лицом очень довольна: такой большой парень к ней обращается на «вы». Но едва рыжего, долговязого оттерла прихлынувшая толпа зрителей, она юркнула в самую гущу, чтобы не продолжать никчемный разговор.

Растолкав всех корзиной и локтями, в середине толпы очутилась растрепанная, черноволосая женщина. Она ухватила за борт пиджака растерявшегося франтоватого парня, оттолкнула от девушки, с которой пришел он в кино, и затараторила:

— Я же вижу, вам нужны цветы. Вот розочка: красные, пышные розочки для вашей…

Нина уселась на свое место. Она любила ходить в кино одна, без подруг. И сразу вокруг изменялось все. Вместе со всадником в чернокрылой бурке она мчалась по степи — дух захватывало от полета!

Человек-душа, человек-огонь не спал ночь, и она не спала, обдумывая бой. И отражала психическую атаку каппелевцев — они шли во весь рост, держа наперевес винтовки с примкнутыми штыками. Отличное обмундирование, нарядные флажки, блестящие сапоги — лощеное офицерье, и потому особенно страшное. И хотя Нина родилась после революции и в Одессе про офицеров говорили: «Когда-то жили-были и такие», она все равно пугалась: сомкнув строй, надвигались беляки на лучшего чапаевского солдата — Анку.

Познакомилась с Анкой, когда жила еще в детдоме. Вместе с мальчишками Нина вбежала в зал, приплясывая и смеясь: новый фильм — это всегда забавно. Но кончился сеанс, зажгли свет и все разошлись, а она продолжала сидеть, глядя на экран. Думала впервые о себе и об Анке, милой, почти домашней.

Мальчишки охотно играли в Чапаева и в его ординарца Петьку, Нина ни в кого не хотела играть. Она полюбила отважную и пугливую женщину с экрана. Анна не кричала, не суетилась, только прищурила глаза, когда двинулись каппелевцы, и косила их очередями.

И все правда: ее пытливые руки пулеметчика, ее нежность к Петьке, такая затаенная, и мягкий овал лица, и длинные волосы.

Но было бы смешно завести прическу на небольшой, круглой, мальчишеской голове.

На уроке, неожиданно для самой себя, попросила учительницу рассказать об Анке. Учительница только руками развела. Потом отошла от доски, где писала тему сочинения, вытерла платком руки, мел набился под ногти, запудрил даже морщинки на лице, и Нина впервые подумала: что же делает старая учительница, уйдя из школы? А та отвечала:

— Ну что ты, Нинок?! В жизни все иначе. И не она отбивалась с Чапаевым от казаков в Лбищенске. Это придумано, и очень хорошо.

— Разве можно придумать человека? — огорчилась Нина.

Ребята насторожились, отодвинули учебники — слыханное ли дело, чтобы на уроке заговорили о фильме.

— Конечно, в гражданскую и у Чапаева санитарки, сестры были, даже женщины-стрелки, но такой вот Анки…

— Была, — тихо, почти про себя сказала девочка с челкой, а учительница продолжала:

— Про нее Дмитрий Фурманов в своей книге и не вспоминает. Он же был у Чапаева комиссаром, а в фильме назван Федором Клычковым…

Учительница говорила обстоятельно — видно, и ее фильм взял за живое. Но Нина решила сама все разузнать, она не могла смириться с тем, что вот Анки и вовсе не было.

Достала книгу Фурманова и в необыкновенно торжественном настроении отправилась на берег моря. Усевшись на большой круглый камень, долго листала книгу, водила пальцем по строчкам, чтобы не пропустить дорогое имя, — но Анку так и не нашла. Прочла повесть. Ее расстроила печальная участь Маруси Рябининой — умерла она совсем молодой, так мало повоевав.

Много воды утекло с той поры, как сидела Нина одна на берегу, раздумывая об Анке, но внесла она в жизнь Нины какое-то беспокойство — не случайно и Петька не мог обойтись без такой подруги. И всегда в решительную минуту Анка — родной человек — что-то очень важное подсказывала ей.

В начале тридцать девятого года так горько было — пала республиканская Испания, но вспомнилась Анка, и Нина научилась разбирать и собирать винтовку, стреляла из нее, все свободное время пропадала в подшефной воинской части и уговорила командира взвода подпустить ее к пулемету.