Леонид Огневский - На другой день

— Ну хорошо, — сказал Павел Иванович, разглядывая положенную на верх переднего сидения руку Токмакова с толстыми крючковатыми пальцами и завернутыми внутрь ногтями, — по овощам, как ни трудно, справитесь с планом. Почему "сена не напастись"? Ведь на подсобном все те же двенадцать коров.

— Так нонешней еще молоди столько, полстолько годовалых телушек да получаем в ближайшем будущем двадцать голов.

— Так что "заковыка" в кормах?

— В кормах. Наполучаю скотины, а чем прокормлю зимой? Где накошу сена?

— Да у нас же необозримые пространства. — Дру-жинин повел рукой, показывая на испещренный цветами травянистый распадок. — Куда глаз ни кинь, всюду трава. В Сибири живем! — воскликнул он.

— Само собой, в Сибири, Сибирь богата травой, да та, что поближе к городу, испокон века городская, что подальше немного, возле сел-деревень, — колхозная. Отвели нам, считай, все заречье, а там в военные годы ивняк поднялся, куст на кусте, — когда его раскорчуем?

— По таежным еланям и распадкам уйма травы!

— Не спорю, богата сочной травкой тайга, так указания не было. Но поговорили вы со мной тогда об инициативе, я ее, эту инициативу, и хвать за бока. Э-э, батенька мой, — барашком заблеял Михал Михалыч, — я в тот день, помнится, слушаю да мотаю на ус. Думаю, и удивлю же я руководство в ближайшее время: во всех столовых и детских очагах будут сметанка и молочко. Вот участок выхлопотал в тайге, агроном съездил туда, косцов нанял из местного населения, теперь они стогов и зародов наставили по еланям… Да если бы меня раньше надоумили, я не так еще развернулся. О-о, — Токмаков сощурил и без того заплывшие глаза, — когда надо, я тоже бедовый!

"От слова "беда", — подумал Дружинин. — Стогов и зародов у него понаставлено, а сам и доехать до них не сумел".

— А что было бы, если бы горком партии с райкомом поконкретней руководили? Бегом бегал бы Токмаков!

— Не бывают их представители на подсобном? — улыбнувшись, спросил Павел Иванович.

— Нет, — с нотками искреннего сожаления в голосе ответил Токмаков, — не бывают. Живем далеко, сами знаете, кто пойдет и поедет, кроме своих? С весны-то заглянул попутно участковый милиционер, отведал огурчиков из теплицы, и тому рады. Другой раз корреспондента городского зазвал, описать огородное новаторство. Не появилось в газете статьи. Оно и не на что обижаться — не основное звено.

— Что значит "не основное"? — не понял Дружинин.

— Ну, весь наш горный завод или автосборочный — это основное звено, а макаронная фабрика, квасоварня — не основное. Опять же: сборочный цех горного — основное, подсобное хозяйство — нет. Ничего не попишешь, братец ты мой, — диалектика! Вот так и живем на отшибе, на полуострове, в лесу, молимся колесу. Хэ-хэ-хэ! Уж потерпим, мы люди не гордые.

Грустно стало Павлу Ивановичу от речей Токмакова, старого члена партии, ответственного работника. Еще грустней почувствовал себя, когда миновали тайгу, пересекли пригородные картофельные поля и поравнялись с беспорядочно разбросанными по берегу речки строениями кирпичного завода, макаронной фабрики, завода безалкогольных напитков. Темный корпус кирпичного, будто крот, вгрызался в глинистый берег, макаронка красовалась на солнце пегой стеной (штукатурка местами размокла и облупилась), жестяные трубы безалкогольного, как пьяные, валились одна влево, другая вправо. В глубине луга, на полуострове, врезавшемся в реку, виднелась центральная усадьба заводского подсобного. В самом центре стояло грязнокрасное здание, приземистое, с маленькими подслеповатыми окнами, старой купеческой кладки; вокруг него в разное время, до и после войны, были налеплены шлакоблочные, деревянные, тесовые халупки и сараи, частью побеленные, частью нет, одни крыты листовым железом, теперь уже поржавевшим, другие — толем, третьи — шифером, еще не успевшим потускнеть от дождя. Среди них кое-где зеленели старый тополь или береза, а по береговой линии клонился к воде мелкий ивняк. Не побывай на полуострове, не прочти косо приколоченной к новым воротам вывески, никогда не определишь, что там, почему и зачем.

Павел Иванович запахнулся плащом. Он не впервые задумывался: страна заново отстраивала целые города, воздвигала заводы-гиганты; разрастался в годы пятилеток и Красногорск, в нем появились завод горного оборудования, автосборочный, слюдяная фабрика; на то, что требовалось в первую очередь, до зарезу, шли миллионы и сотни миллионов рублей, сюда же, к макаронке и квасоварням, на полуостров, через ворота с косо приколоченной вывеской, попадали только рубли, их едва хватало на заплаты в толевьих крышах или на какой-нибудь тесовый прилепыш. Возле автосборочного и горного протянулись улицы с домами-дворцами, со скверами и фонтанами, здесь, вблизи полуострова, вокруг макаронки и квасоварен, явно десятилетиями жмутся друг к дружке избенки, горбатые и щелявые, высохшие на солнце, поднеси к ним спичку — они вспыхнут, как порох.