Леонид Огневский - На другой день

Приняв через стол веревочную, без костей, руку Свешникова, Павел Иванович нарочно тряхнул ее. Было досадно, что существуют на свете вот такие безвольные люди, отравляют жизнь себе и, конечно, другим.

— Приступим к обходу? — спросил тот, осторожно надевая на красивую, с роскошными белокурыми волосами голову шапку из мелкого черного каракуля.

— Ведите…

На улице обоих окутало паром собственного дыхания. Морозы стояли крутые; воздух был жесткий, на стылую, скупо припорошенную землю сыпалась колючая изморозь. Павел Иванович подмял руку в перчатке — на пушистой дымчатой шерсти засеребрился иней; сквозь шинель и китель чувствовалось, как к плечам опять подбирается холодок.

— Ну-с, — проскрипел ржавой жестью пропитой голос Свешникова, — мы с вами у Дома культуры с фасада.

— Почему у "Дома"? — резко повернувшись к нему, запротестовал Дружинин. — У Дворца!

— Мы у Дворца культуры с фасада, — тотчас поправился начальник ОКСа. — Здание, как видите, перед нами в черновом виде и пока что весьма непривлекательно. — Голова его чуть заметно приподнялась, взгляд остановился на огромном проеме в степе. — Здесь будет главный вход с гранитной лестницей и скульптурами.

Они прошли в полутьму нижнего этажа. На земляном полу валялся строительный мусор, в деревянных корытах замерзла бурая глина, из разбитой бочки при едва заметном дуновении ветерка курилась известь-пылевка. Ни одного рабочего на строительстве не было. Холод, запустение, пыль… Средства на подготовительные работы перерасходованы, какая могла быть достройка!

— Главный зрительный зал Дома… простите, Дворца… — продолжал сбивчиво Свешников, когда они очутились в большом и еще более сумрачном помещении второго этажа. — По проектным данным, зал вместит две тысячи зрителей. Фойе будет тоже солидным, за фойе разместятся комнаты отдыха, читальня, буфет. Полезная площадь только второго этажа составит тысячу сто сорок девять квадратных метров. Общая же площадь строительного объекта…

Дружинина всего покоробило от этого сухого перечисления "проектных данных" "строительного объекта". Еще больше не нравился голос Свешникова, дребезжавший на одной ноте. "И где тебя такого откопал Михаил Иннокентьевич?" — подумал он, оглядывая тусклый профиль Свешникова с прямым римским носом и несколько выступающим вперед подбородком.

Они уже выходили на воздух, когда Свешников как бы подвел итог:

— Дом… Дворец был бы готов, отпусти министерство достаточное количество средств, трагедия в том, что мы не имеем денег. — Судя по интонации голоса, вернее, по отсутствию интонаций, он и трагического-то ничего в этом не ощущал. — Нам не отпущены необходимые средства.

— Не отпущены? — досадливо переспросил Дружинин, стряхивая с себя известковую пыль; казалось, вместе с пылью налипло и еще что-то, невидимое, но неприятное, идущее от соприкосновения со Свешниковым.

— Полностью не отпущены, — подтвердил тот.

— Может, на ветер пущены? — Жмурясь (в глаза бил дневной свет), Павел Иванович поглядел в глубь двора. Через двор, огибая груды заиндевелого мусора, быстро шел человек в расстегнутой черненой борчатке и треухе с болтающимися вязками. — Чувырин, кажется?

— Он.

Еще издали, еле переводя дыхание. Чувырин объяснился:

— На втором объекте задержался, Павел Иванович, извините. Лебедку пустить не могли, будь она неладная, с полсотни человеко-часов простоя из-за нее только вчера и сегодня.

"И у этого те же словечки!"

Чувырин выдернул из меховой рукавицы потную руку, всю в налипших шерстинках, сразу обвившуюся парком, но подавать не решался.

— Да не стесняйся, давай, — шутливо сказал Дружинин, снимая перчатки. Не только от голой руки Чувырина, от всего его, разгоряченного бегом, валил пар. — Потеем?

— Приходится, Павел Иванович.

— Только не на работе?

— И это правильно. Бегаем, высунув язык, по объектам. То одного нет, то другого; третье есть, так без действия. Вы и по остальным объектам пройдетесь?

— А что?

— Там у нас веселее.

— Разве здесь невесело? А взгляните! — Им овладело давно не испытанное вдохновение. Вы идете по ровной, только что разметенной дорожке, и гибкая, вся в куржаке акация кладет ветку на ваше плечо. Вам салютуют гипсовые физкультурники с освещенных пьедесталов у лестницы, а сама лестница сверкает полированным мрамором. А окна, все окна в огнях, и от бравурной музыки, кажется, сотрясается здание Дворца… Разве плохо?