Леонид Огневский - На другой день

— Вы… пришли? Здравствуйте.

— Здравствуйте, Людмила Ивановна. — Дружинин протянул ей руку и помог выбраться из гамака. — Решил воспользоваться вашим приглашением.

— Как здоровье? Больше не собираетесь болеть?

— Нет, достаточно. О вашем здоровье даже не спрашиваю, надеюсь, все благополучно… А тут у вас, Людмила Ивановна, рай! — заметил он, оглядывая небольшой уютный садик.

— Хотите пройтись? — поняла она и повела гостя по аллейке между ранетками, касаясь рукой ветвей, уже тяжелых, с набухшими почками. — Мария Николаевна выпестовать сумела. Посмотрите. — Людмила остановилась и подтянула к себе гибкую ветку. — Еще день-два и деревце зацветет.

Пригляделся к нагнутой ветке и Дружинин. Почки уже полопались, выступал белый с ярко-розовым пушок будущих лепестков. На самом конце ветки прилепился бесцветный, скрутившийся в трубочку прошлогодний листок; Людмила тронула его тонким мизинцем, и он отпал. А рядом с почками держались прошлогодние плодоножки, подуй ветер — облетят, осыплются и они. Когда Людмила выпустила из руки ветку и та пружинисто взлетела, с горсть плодоножек, тонких, как хвоинки, упало на влажную землю.

Павел Иванович, проследивший за их падением, раздумчиво сказал:

— Уже ненужное, лишнее…

— Да, да, — быстро подтвердила Людмила, вспомнив, что эти же мысли занимали и ее тогда, в поле. Все обновляется, и никакой силе не задержать вечно продолжающегося роста и обновления.

Потом они сидели на скамейке в тени сарайчика (ранетки еще не давали тени) и говорили о послевоенной жизни. Людмила сказала: недостатки, недостатки и недостатки. Павел Иванович согласился: плохо еще живут люди, бедно, все, конечно, из-за войны. Судя по тому, как поднимался уровень жизни в тридцатые годы, теперь наступило бы изобилие.

— А тут и хлеба-то вдоволь нет у людей, — почертив ногтем по краю сидения, смущенно сказала Людмила. — Беда домашним хозяйкам, таким, как моя мама: каждый день надо ломать голову, что приготовить на завтрак, на обед, на ужин семье.

Дружинин взглянул на свисавшие над головой ветки: концы их были наискось срезаны, — Мария Николаевна охорашивала деревце перед цветением, — на срезах выступил прозрачными слезинками сок, а выше по каждому черенку лепились проклюнувшиеся, белое с розовым, почки.

— А все-таки согласитесь, Людмила Ивановна, — сказал он, разглядывая почку возле самого среза, — лишения лишениями, а на другой день после окончания войны мы, пожалуй, сильнее, чем прежде.

— Чем же?

— А всем. Например, характерами своими. Думаю, сильнее, крепче, Людмила Ивановна, стали и вы.

— Я? — удивилась она.

— Да, вы. Прикиньте-ка!

"Сильнее и крепче…" Людмила подумала. Может быть, он заискивает перед нею? Глупости! Просто человек ценит то, что она делает на заводе, и хочет внушить новые силы. За это она и уважает его, может быть, любит. Это его она и имела ввиду на курорте, когда думала: "Счастье мое не здесь, оно дома, оно не часто напоминает о себе, но оно ждет".

Сильнее и крепче… Наверное, так. Ведь что она умела делать несколько лет назад? Только складывать, вычитать, умножать и делить. Конечно, сильнее и крепче, испытания не делают слабой! И уж если сердце для любви оживает…

— Пойдемте, Павел Иванович, в дом, у мамы, наверно, все готово.

— Блины? — засмеялся, намекая на недавний разговор по телефону, Дружинин.

— Пироги. И даже не с капустой.

— А говорили "беда"!

Дома их первой встретила Галя. Павел Иванович поздоровался с нею за руку, спросил, как она живет, девочка ответила — хорошо; но мяча, который держала в руках, не бросила, по комнатам с беспечным щебетом не побежала. Устроилась за маленьким столиком в переднем углу и разложила перед собой тетради, книжки, цветные карандаши.

Дружинин через плечо девочки оглядел ее хозяйство.

— Много всего. Скоро в школу?

— Ага.

— За букварь и задачник?

— А букварь мы с бабушкой прочитали. "Родную речь" мама не велела читать, неинтересно будет учиться… Вы теперь на заводе работаете?

— На заводе.

— Считаете?

— Считаю? Нет, Галочка, это твоя мама считает, много ли сделано машин, сколько кто заработал, какие получаются, — он поглядел с улыбкой на хлопотавшую вместе со свекровью у обеденного стола Людмилу, — внеплановые накопления.

— Какие там накопления, Павел Иванович, — потупившись, сказала Людмила, — крохи, гроши.

— Не прибедняйтесь! Да и реки с ручейков начинаются, если на то пошло. Кстати, мы с вами договорились, Людмила Ивановна, о комиссии по подсобному? Возглавляете?