Язмурад Мамедиев - Родная земля

Однажды он увидел вдали двух всадников. Они остановились на гребне бархана, — видно, осматривались. Потом, стеганув коней, поскакали в его сторону. Керим узнал Юрина и Мердана. На Юрине была просоленная, выгоревшая до белизны гимнастерка, на Мердане — тоже гимнастерка, но поновей, наверное, недавно разжился. У обоих кожаные командирские сумки через плечо. На голове у Юрина — кожаная потертая фуражка, у Мердана — тельпек, трепещущий кудряшками на ветру.

У Керима в груди загрохотало сердце. Меня ищут, холодея всем телом, мгновенно решил он, убийцу Чары…

— Вот ты где, — сказал Юрин, слезая с коня, и протянул руку: — Здравствуй, Керим:

Мердан тоже спешился, поздоровался за руку, задал традиционные вопросы вежливости.

Они присели на разостланной кошме. Керим настороженно поглядывал на приезжих, ждал. Юрин взял палку, разворошил ею угли; когда она вспыхнула, поднес к папиросе, прикурил.

— Что ж молчите, говорите, что надо? — срывающимся голосом, на все готовый, спросил Керим.

Юрин бросил на него быстрый взгляд, глубоко затянулся дымом, выпустил сизое облако, отогнал ладонью.

— Да вот приехали навестить чабанов, поговорить, — сказал он. — Как живешь?

Керим нахмурился. "В прятки играют. Добренькими прикидываются. А у самих, наверное, наганы в карманах".

Юрин подождал ответа, снова сказал, уже жестче:

— Я хотел продолжить тот наш разговор, в сельсовете. Помнишь?

Керим не поднял головы.

И снова Юрин подождал немного, попыхивая папиросой.

— Жизнь изменилась бесповоротно, Керим. Кое-кому это не нравится, верно. Но таким, как ты, как вот он, — Юрин кивнул на Мердана, — новая жизнь принесла освобождение от рабства. Теперь вы можете работать на себя, а не на баев.

— Ай, все равно, — буркнул Керим. — Мы созданы для того, чтобы гнуть шею.

— Человек не может без труда, это верно, — подхватил Юрин. — Но ведь он должен наслаждаться плодами своего труда, а не только, как ты говоришь, гнуть спину. Плюнь ты на своего бая, поедем с нами, — твое место в колхозе, где все вчерашние батраки.

"Он хотел сказать — твое место в тюрьме", — подумал, ожесточаясь, Керим и встал.

— Ну, ведите, если ваша власть! — крикнул он и, выпрямив спину, заломил назад руки, — однажды он видел, как милиционеры вели арестованного.

— Эх, ты, — Юрин в сердцах бросил в костер окурок и тоже встал. — Если ты думаешь, что мы пришли арестовать тебя, то ты дурак. Я не верю ни одному слову из того, что говорят о тебе и Чары. Ты не мог сделать такое, это факт. И мы разберемся в этом деле, узнаем, кому выгодно распускать подобные слухи.

Мердан тоже встал, одернул гимнастерку, сказал:

— Мы думали — ты поможешь нам, Керим.

— Я сам все узнаю, — запальчиво ответил чабан, — я сам отомщу за Чары!

— Сообща мы быстрее найдем преступников, — сказал Юрии. — Поедем вместе.

— Нет, — ответил Керим и не отвел своих глаз от пристального взора Юрина.

Уважал Керим Юрина. За смелость, за прямоту, за то, что не уходил от острых вопросов в разговоре — всегда говорил правду. И он бы с радостью пошел сейчас с ним и Мерданом, — бросил бы байскую отару и пошел, не оглядываясь и не жалея ни о чем. Если бы не Зиба. И не клятва, которую дал он себе: разгадать тайну и своей рукой отомстить за Чары.

И он повторил твердо:

— Нет.

Юрин опустил глаза, стал смотреть на трепетные блеклые стебельки пламени в костре. Проговорил тихо, словно вздохнул:

— Жаль. Очень жаль.

"Он знает, он все знает", — вдруг с непонятной уверенностью подумал Керим, и мурашки пробежали по горячей спине.

Ведь если начальник гепеу знает обо всем, то вряд ли баям удастся осуществить свой план. Все рухнет. Они не сумеют уйти. Значит, Зиба останется здесь! Значит, все обернется иначе, чем думает Атанияз… А что если у гепеу совсем другие намерения? Если там хотят отпустить баев, чтобы не мутили они тут народ?..

Керим вглядывался в хмурое лицо Юрина, стараясь разгадать его мысли.

Юрин поднял на него глаза, — в них не было ни злости, ни презрения, одна только усталость.

— В какой-то песне поется, — сказал он негромко, будто подумал вслух: — "Разлученный с любимой плачет семь лет, разлученный с родиной — всю жизнь".

И хотя голос Юрина звучал ровно, Керим вздрогнул. И это, наверное, заметил Сергей Николаевич. Потому что тем же спокойным голосом сказал:

— Подумай обо всем, Керим. Крепко обо всем подумай, прежде чем решать. А я тебе верю. Так и знай.

Он поднялся, протянул Кериму руку и так стиснул его ладонь, что хрустнули суставы. "А он тоже сильный", — уважительно подумал Керим, глядя вслед удаляющимся всадникам.