Язмурад Мамедиев - Родная земля

— Нечего с такими возиться, — буркнул Батыр. — С кем не по пути — прочь с дороги, и весь разговор.

— Эх, ты, — Юрин с досадой махнул рукой. — С кем же ему по пути тогда? С баями?

Батыр отвернулся к окну, не ответил.

Юрин подождал малость и, не сказав ничего, вышел.

Он догнал Керима, окликнул.

Чабан настороженно посмотрел на него.

— Ты извини, — сказал Юрин, — Батыр погорячился. Такой уж он… А про колхоз я тебе расскажу, сам поймешь…

Наташа ходила по поселку из дома в дом — брала на учет больных. Ее сопровождали Нурли и Мердан.

Зашли они и к Атаниязу.

— Завтра первомайский праздник, — сказал Нурли. — Колхоз приглашает всех. Приходи и ты, Зиба.

Девушка вспыхнула от радости и посмотрела на мать, — та отвела глаза, склонилась над миской, в которой месила тесто. Зиба повернулась к отцу. В ее взгляде было столько мольбы и отчаяния, что Атанияз кивнул.

— Придет, придет, — сказал он. — Пусть повеселится.

Зиба бросилась бы ему на шею, не будь рядом посторонних. Но она только с благодарностью улыбнулась отцу и с той же улыбкой повернулась к Наташе. Их глаза встретились, и обе почувствовали взаимную симпатию — ту, которая возникает у девушек внезапно, как озарение.

Глядя на дочь, Атанияз подумал со злорадством: «Недолго ей будут морочить голову эти колхозники».

Зиба была любимицей в семье. Ее рождению радовались больше, чем рождению сыновей. Огульхан на радостях устроила женщинам, приехавшим проведать новорожденную, такой той, что о нем долго потом вспоминали — кто с удовольствием, кто — с завистью.

Родители души не чаяли в дочке. Да и как было не радоваться, если столько лет Огульхан рожала одних только сыновей. Зиба отзывалась детской лаской на заботу, и это еще более располагало к ней и отца, и мать, и братьев.

Кроме нее девочек в доме не было, и росла она среди мальчишек, играла в их игры, переняла от братьев озорной нрав, и-не отставала от мальчишек ни в чем. Бывало завяжется драка — так она никому спуску не даст. А уж самой попадет — жаловаться не станет.

Но однажды во время игры почувствовала она вдруг странное смущение. С тех пор стала сторониться мальчишек, на их удивление отвечала односложно: «А ну вас!» — и сама не понимала — почему…

Но одиночество тяготило ее, а сверстниц в этом конце поселка не было, и Зиба пошла к девушкам, о которых мать говорила презрительно. Одевались они похуже Зибы, но были очень милые, простые и доверчивые, и она быстро обзавелась подругами. И хотя она ничем не выказывала, что байская дочь, как-то так получилось, что стала Зиба заводилой всех девичьих затей — все слушались ее, восхищались ее веселостью и беззаботностью. И уж там, где находилась Зиба, — веселью не было конца. На курбан байрам [21] Курбан байрам — религиозный праздник. , когда парни и девчата соревновались на качелях — кто выше взлетит, — Зиба оказывалась первой. И посрамленные парни стыдливо отворачивались под градом насмешек.

И на любом празднике женщины радовались, когда на их половине появлялась Зиба. Достаточно было услышать ее веселый смех — и тут же забывались все невзгоды. А коль попался ей на язык — пощады не жди, осмеет так, что слов в ответ не найдешь, хоть беги.

Время шло, Зиба росла, и однажды Атанияз увидел ее с тугой косой, перекинутой на острую девичью грудь. Озорная девчонка превратилась в девушку. Он потребовал, чтобы она снова заплетала тоненькие косички, однако сам понимал, что этим ничего не изменишь, и стал по-новому, с затаенным восхищением и ревнивой озабоченностью, посматривать на нее.

Когда в селе открыли школу, он со вздохом разрешил дочери учиться. Школа, конечно, большевистская, доброму там не научат, но хоть занята делом будет — не до парней, которые уже не могли скрыть своего любопытства к расцветающему в семье Атанияза цветку. Да и власти будут смотреть на него другими глазами. В дополнение к школьным урокам он стал читать ей коран, рассказывать о праведниках. Между делом, в качестве сравнения, хаил он новые безбожные порядки — и вглядывался в лицо дочери, стараясь понять ее чувства. Зиба слушала почтительно, но особого рвения не высказывала и охотно убегала, когда он отпускал ее.

Она и в самом деле не принимала всерьез рассказов отца. Любила его, считала умным и сильным, но взглядов его не разделяла — очень уж светлой, радостной казалась ей новая жизнь, пришедшая в село. И она с недоумением смотрела на мрачные лица отца и братьев, не понимая, отчего они не радуются вместе с ней…