Язмурад Мамедиев - Родная земля

— А мне все-таки досталось потом от отца, — вставил Керим, — так всыпал, десять дней лежать на спине не мог.

Юрин с интересом смотрел на них, очень похожих сейчас, в минуты общих воспоминаний, и таких разных…

— Ох, и драться ты был мастак, Керим! Помнишь, мне байские сынки проходу не давали, так ты решил их проучить — поймал Шанияза, надел на него хомут и загнал в арык, в самое глубокое место.

— Долго я его там держал, пока пощады не попросил.

— А Ниязкули пришел, орал, как ишак, грозил головы нам поотрывать, а мы перебрались через арык и сидели на той стороне нагишом. Он догадался, вытащил из наших штанов шнурки. Пришлось обеими руками штаны поддерживать, пока до дома дошли.

Они смеялись счастливо, как смеются люди, вспоминая дорогое сердцу.

— Я вижу, вы отчаянные ребята были, — посмеиваясь, сказал Юрин.

— Мальчишки, — вдруг вздохнул Керим.

— Так вы и сейчас не старики.

— Ну, все-таки…

— Да, ты сильно изменился, Керим, — сказал Нурли. — Тихоней стал, с парнями не встречаешься.

— Я же все время в песках. У каждого своя судьба.

— Теперь трудовые люди берут судьбу в свои руки.

Юрин встал, тронул плечо Керима:

— Вот колхоз создадим — совсем другая жизнь пойдет.

Керим вздрогнул, и Юрин заметил это.

— Ты пасешь отару Атанияз-бая?

— Да, его.

— Слышал, хотим провести повторную перепись скота?

— Слышал.

Юрин понял, что парень замкнулся в себе, и разговор будет трудный. И он удивился, когда на вопрос, сколько в отаре овец, Керим ответил сразу, не раздумывая:

— Тысяча двести голов.

— А всего отар?

— Слышал, двенадцать, или больше. Сам не считал. Но моя — самая крупная.

— И все овцы принадлежат баю?

Керим пожал плечами.

— Конечно, только чабанам и чолукам принадлежит определенная доля.

Нурли вышел из-за стола, подошел к другу, спросил:

— Ты надеешься, что бай не обманет вас?

Керим поднял на него серьезные глаза, ответил тихо:

— Почему он должен обмануть? Мы работаем честно.

— А сколько твоих овец в отаре? — спросил Юрин, закуривая вторую папиросу.

— Не знаю, — простодушно ответил Керим, — бай-ага говорит, что ему всю отару не жалко.

Юрин и Нурли переглянулись, Юрин чуть скривил губы.

В это время вошел Батыр, похлопывая плеткой по пыльным сапогам, хмуро кивнул, шумно подвинул стул, сел, молча оглядел всех, остановил взгляд на Кериме, и тот сразу съежился, притих. Наступила неловкая тишина.

— Что ж замолчали? — спросил с усмешкой Батыр. — Или помешал?

Юрину не понравился его тон, но он сдержал себя, ответил спокойно:

— Нет, не помешал. Мы вот с Керимом беседовали о том, о сем. Бай ему задолжал, а сколько — чабан и не знает. Может, помочь тебе, Керим?

— Придет время — сам получу свою долю, — сказал чабан. — Я пока не нуждаюсь, что нужно, все есть.

— А о колхозе ты не думал? — спросил Нурли.

Керим сделал вид, что не понял, с простецким видом сказал:

— Если нужно, я хоть сейчас получу своих баранов и сдам в колхоз.

— Да нет, — засмеялся Нурли, — никто твоих баранов не требует. Сам-то ты в колхоз собираешься вступать?

И снова, как в прошлый раз, представил Керим свою Зибу в колхозном гареме, — и зашлось сердце, перехватило дыхание. Он замотал головой, с трудом выдавил из себя слова:

— Нет… не пойду я… не могу…

— Что ж так? — спросил Юрин, глядя на него с удивлением.

Керим уже справился с собой, поднялся, сказал твердо:

— Не хочу. Если по закону можно — не вступлю.

Батыр тоже встал, заиграл желваками на темных скулах.

— Ты, парень, шуточки свои оставь. Забыл, где находишься?

— Я не шучу, — Керим посмотрел в глаза Батыру, выдержал его злой, пугающий взгляд. — А про колхоз говорить не буду.

— Ты не кипятись, — мягко сказал Юрин. — Тебя же силком никто не тянет. Колхоз — дело добровольное. Просто нам хотелось узнать, почему ты, бедняк, не хочешь объединиться с такими же бедняками. Ведь сообща легче работать.

— Нет, я все сказал.

Керим поправил тельпек и пошел к выходу.

— Стой! — Батыр ударил плеткой по столу так, что пыль поднялась.

Керим остановился в дверях.

— Про тебя тут много всякого говорят, — процедил сквозь зубы Батыр, — а если ты и в самом деле байский прихвостень, — потом на себя пеняй, если что. Мы с вашим братом шутить не будем, так и знай.

— Прощай, — сказал Керим и вышел.

Тяжело дыша, Батыр смотрел на дверь, словно видел еще чабана.

— Нельзя так, Батыр, — хмуро сказал Юрин. — Одурачили парня баи, он поверил бредням, не знает куда идти, а ты…