Язмурад Мамедиев - Родная земля

Перестук копыт послышался ей в звенящей степной тишине. Она затаила дыхание, прислушиваясь. И верно — едет кто-то все ближе, уже и голоса слышны…

Трое всадников выросли над холмом, замерли, оглядываясь, и пустили коней вниз по склону, отвалившись в седлах.

Наташа сразу узнала их: Ниязкули, Мердан и тот, с противными усиками, который командовал, размахивая маузером, на Кровавом колодце в позапрошлую ночь. "Мердан к ним переметнулся", — с отвращением подумала Наташа.

Они подъехали, спешились, привязали коней к стойкам навеса.

— Старик куда-то исчез, — сказал Ниязкули. — И хибару свою закрыл.

— Повезло ему, — с усмешкой отозвался обладатель щегольских усиков.

— Как думаете, Бахрам-хан, долго придется ждать?

— Военные — народ аккуратный, — ответил Бахрам. — Посмотри, в кибитке никого нет?

Наташа быстро легла вдоль стены под самым окном и услышала, как Ниязкули не спеша подошел, прильнул к оконцу — в комнате сразу потемнело — и долго, пока привыкли глаза, вглядывался внутрь. Потом в комнате посветлело, шаги стали удаляться.

— Старый хрыч еще не завел себе любовницы? — спросил Бахрам.

— Кому он нужен, — ответил Ниязкули. — Чаю бы попить, жарко.

— Ладно, не умрешь, — грубовато оборвал его Бахрам. — Вернемся в Пулхатын, пей сколько влезет. Посмотри лучше: не едет еще?

Ниязкули проворчал что-то в ответ.

Они долго молчали, потом Ниязкули вскрикнул:

— Едет!

Наташа догадалась, что сейчас они смотрят в степь, и выглянула. К домику приближался военный верхом. Его лицо показалось ей знакомым, но она так и не вспомнила, где видела этого человека.

Приехавший легко соскочил на землю, поздоровался с Бахрамом, пристально глянул на остальных.

— Это Ниязкули, старший сын Атанияз-бая, — пояснил Бахрам.

— А тот?

— Это так… Потом объясню. — И приказал Мердану. — Иди-ка в сторонку, посиди, нам поговорить надо.

Мердан не спеша, вперевалку, отошел и сел на песок, привычно подложив под себя ноги.

— У меня мало времени, — сказал военный. — Как дела?

— Все наши съезжаются в Пулхатыне, — быстро сказал Бахрам. — Скоро выступаем. Потребуется два-три дня. Не помешают?

— Юрин не будет высылать своих людей, пока я не дам знать. А я не спешу.

— Когда вышли на Кровавый колодец? — спросил Бахрам.

— Вчера вечером.

— Видели?

— Конечно. Бердыли и Макарова похоронили, как положено, даже с салютом.

У Наташи при этих словах зашлось сердце, — значит, верно — отца нет в живых… Она пожалела, что спрятала винтовку в дровах…

— Ну, салютовать еще не раз придется, — усмехнулся Бахрам. — Давайте-ка все обсудим.

Он зашелестел картой. Все трое склонились над ней, заговорили вполголоса. Потом Бахрам позвал:

— Мердан, иди сюда.

Наташа прильнула к краю окна и увидела, как Мердан той же неспешной, словно бы ленивой походкой подошел к ним.

— Ты видишь, кто с нами? — спросил Бахрам.

Мердан молчал.

— Вот что, — грубо сказал военный, — ты быстрей выбирай, нам с тобой возиться некогда.

— Будь у меня собака, и ее к вам не пустил бы ?— негромко ответил Мердан.

— Дурак, — зло рассмеялся Бахрам, — все равно в гепеу тебе не поверят, попадешься — расстреляют, как Брага.

— Это я могу тебе обещать, — прохрипел военный.

— Я знаю, что Советская власть не наказывает безвинных, разберутся.

Эти слова Мердана не понравились военному. Он резко встал и, расстегивая кобуру, проговорил:

— Сейчас я тебе покажу власть. А ну, на колени!

— Ты только напиши брату, что уходишь с баями — и все, — подсказал Бахрам. — И себя спасешь, и его.

— А иначе я его живо к стенке поставлю, — добавил военный. — Ну!

— Жалко мне вас, — вдруг очень громко сказал Мердан. — Дурачье, вы надеетесь, что люди пойдут за вами. Да нам теперь Советская власть дороже жизни!

— Ну, хватит, — военный отвел назад и отпустил пружину затвора у своего пистолета. — Теперь слушай, что я тебе скажу, большевистская тварь. Я уже объявил тебя врагом народа, тебя всюду ищут. Сейчас я сосчитаю до десяти: если не согласишься написать Батыру, я убью тебя. И всем скажу, что убил при попытке к бегству. Твои земляки проклянут твое имя. Думай, у тебя еще есть десять секунд! Ну! Раз… два…

Он очень нервничал, этот военный, и пистолет плясал в его руке.

— …пять… шесть…

Наташа вдруг вспомнила про фотоаппарат, непослушными пальцами приготовила его, нацелилась в окно и щелкнула затвором. Ей показалось, что этот щелчок услышали те, под навесом. Но военный продолжал считать. Бахрам и Ниязкули напряженно смотрели в побледневшее лицо Мердана.